Неточные совпадения
Количество
мозга, конечно, разумеется здесь относительное, сравнительно со всей массою Тела, и кроме того — здесь не принимаются
в расчёт те
части мозга,
в которых заключаются центральные органы движения и чувствования.
О том, как различается череп негров и других низших племён человечества — от черепа народов образованных, мы полагаем излишним распространяться. Кому не известно странное развитие верхней
части черепа у этих племён, доходящее до того, что у некоторых, напр., у новоголландцев, почти вовсе нет верхних
частей мозга? И кому, вместе с тем, неизвестно, что
в отношении к развитию умственных способностей эти племена стоят несравненно ниже народов кавказского племени?
В организме человека нет ни одной
части, которая существовала бы сама по себе, без всякой связи с другими
частями; но ни одна из
частей нашего тела не связана так существенно со всеми остальными, как головной
мозг.
Очевидно, что всякое изменение
в организме должно отражаться и на
мозге, если не
в мыслительной, то
в чувствительной его
части.
«К сожалению, говорит он, большая
часть родителей думает, что разум, т. е. способность
мозга чувствовать, мыслить и желать, является не
в младенческом возрасте, а гораздо позже; поэтому им и
в голову не приходит, что грудной ребёнок нуждается уже
в правильном воспитании».
Причина находится по большей
части в различии первоначальных впечатлений, воспринятых нашим
мозгом.
Неточные совпадения
— А я думаю: я вот лежу здесь под стогом… Узенькое местечко, которое я занимаю, до того крохотно
в сравнении с остальным пространством, где меня нет и где дела до меня нет; и
часть времени, которую мне удастся прожить, так ничтожна перед вечностию, где меня не было и не будет… А
в этом атоме,
в этой математической точке кровь обращается,
мозг работает, чего-то хочет тоже… Что за безобразие! Что за пустяки!
В мозге Самгина образовалась некая неподвижная точка, маленькое зеркало, которое всегда, когда он желал этого, показывало ему все, о чем он думает, как думает и
в чем его мысли противоречат одна другой. Иногда это свойство разума очень утомляло его, мешало жить, но все
чаще он любовался работой этого цензора и привыкал считать эту работу оригинальнейшим свойством психики своей.
Глаза, как у лунатика, широко открыты, не мигнут; они глядят куда-то и видят живую Софью, как она одна дома мечтает о нем, погруженная
в задумчивость, не замечает, где сидит, или идет без цели по комнате, останавливается, будто внезапно пораженная каким-то новым лучом мысли, подходит к окну, открывает портьеру и погружает любопытный взгляд
в улицу,
в живой поток голов и лиц, зорко следит за общественным круговоротом, не дичится этого шума, не гнушается грубой толпы, как будто и она стала ее
частью, будто понимает, куда так торопливо бежит какой-то господин, с боязнью опоздать; она уже, кажется, знает, что это чиновник, продающий за триста — четыреста рублей
в год две трети жизни, кровь,
мозг, нервы.
И они позвали его к себе. «Мы у тебя были, теперь ты приди к нам», — сказали они и угощали его обедом, но
в своем вкусе, и потому он не ел.
В грязном горшке чукчанка сварила оленины, вынимала ее и делила на
части руками — какими — Боже мой! Когда он отказался от этого блюда, ему предложили другое, самое лакомое: сырые оленьи
мозги. «Мы ели у тебя, так уж и ты, как хочешь, а ешь у нас», — говорили они.
Наступают, берут
в полон, рвут на
части сердце, прожигают
мозг — точь-в-точь как
в России.