Не представляя миру ничего нового и неведомого, не намечая новых путей в развитии всего человечества, не двигая его даже и на принятом пути, они должны ограничиваться более частным, специальным служением: они приводят
в сознание масс то, что открыто передовыми деятелями человечества, раскрывают и проясняют людям то, что в них живет еще смутно и неопределенно.
В действительной жизни пробуждающегося общества мы видели лишь намеки на решение наших вопросов, в литературе — слабое повторение этих намеков; но в «Грозе» составлено из них целое, уже с довольно ясными очертаниями; здесь является перед нами лицо, взятое прямо из жизни, но выясненное
в сознании художника и поставленное в такие положения, которые дают ему обнаружиться полнее и решительнее, нежели как бывает в большинстве случаев обыкновенной жизни.
Неточные совпадения
Таким образом, служа полнейшими представителями высшей степени человеческого
сознания в известную эпоху и с этой высоты обозревая жизнь людей и природы и рисуя ее перед нами, они возвышались над служебного ролью литературы и становились
в ряд исторических деятелей, способствовавших человечеству
в яснейшем
сознании его живых сил и естественных наклонностей.
Многие из его пьес могут быть названы открытиями
в области человеческого сердца; его литературная деятельность подвинула общее
сознание людей на несколько ступеней, на которые до него никто не поднимался и которые только были издали указываемы некоторыми философами.
Мы уже видели, что искусственные общественные комбинации, бывшие следствием первоначальной неумелости людей
в устройстве своего благосостояния, во многих заглушили
сознание естественных потребностей.
Следовательно, и произведения его должны создаваться под влиянием этих естественных, правильных потребностей натуры;
сознание нормального порядка вещей должно быть
в нем ясно и живо, идеал его прост и разумен, и он не отдаст себя на служение неправде и бессмыслице, не потому, чтобы не хотел, а просто, потому, что не может, — не выйдет у него ничего хорошего, если он и вздумает понасиловать свой талант.
Но все-таки и теперь еще люди далеко не пришли к ясному
сознанию всех естественных потребностей и даже не могут еще согласиться
в том, что для человека естественно, что нет.
Произвол, с одной стороны, и недостаток
сознания прав своей личности с другой, — вот основания, на которых держится все безобразие взаимных отношений, развиваемых
в большей части комедий Островского; требования права, законности, уважения к человеку — вот что слышится каждому внимательному читателю из глубины этого безобразия.
Такого рода историческое развитие, разумеется, имело следствием упадок нравственности общественной: уважение к собственному достоинству потерялось, вера
в право, а следовательно и
сознание долга — ослабли, произвол попирал право, под произвол подтачивалась хитрость.
И действительно, после каждой пьесы Островского каждый чувствует внутри себя это
сознание и, оглядываясь кругом себя, замечает то же
в других.
Взгляните же, что у нас делается
в этом отношении — крестьяне освобождаются, и сами помещики, утверждавшие прежде, что еще рано давать свободу мужику, теперь убеждаются и сознаются, что пора развязаться с этим вопросом, что он действительно созрел
в народном
сознании…
Что заставило предоставить некоторые права гласности, которой прежде так боялись, — что, как не
сознание силы того общего протеста против бесправия и произвола, который
в течение многих лет сложился
в общественном мнении и наконец не мог себя сдерживать?
Часто сами персонажи комедии не имеют ясного или вовсе никакого
сознания о смысле своего положения и своей борьбы; но зато борьба весьма отчетливо и сознательно совершается
в душе зрителя, который невольно возмущается против положения, порождающего такие факты.
Иначе и невозможно: как скоро
сознание правды и права, здравый смысл проснулись
в людях, они непременно требуют не только отвлеченного с ними согласия (которым так блистали всегда добродетельные герои прежнего времени), но и внесение их
в жизнь,
в деятельность.
Вся разница
в том, что у Катерины, как личности непосредственной, живой, все делается по влечению натуры, без отчетливого
сознания, а у людей, развитых теоретически и сильных умом, — главную роль играет логика и анализ.
И надо сказать, что
в прежнее время, когда еще
сознание личности и ее прав не поднялось
в большинстве, почти только подобными выходками и ограничивались протесты против самодурного гнета.
Но помощь Лидии Ивановны всё-таки была в высшей степени действительна: она дала нравственную опору Алексею Александровичу
в сознании ее любви и уважения к нему и в особенности в том, что, как ей утешительно было думать, она почти обратила его в христианство, то есть из равнодушно и лениво верующего обратила его в горячего и твердого сторонника того нового объяснения христианского учения, которое распространилось в последнее время в Петербурге.
С интересом легкого удивления осматривалась она вокруг, как бы уже чужая этому дому, так влитому
в сознание с детства, что, казалось, всегда носила его в себе, а теперь выглядевшему подобно родным местам, посещенным спустя ряд лет из круга жизни иной.
Да и что такое эти все, все муки прошлого! Всё, даже преступление его, даже приговор и ссылка казались ему теперь, в первом порыве, каким-то внешним, странным, как бы даже и не с ним случившимся фактом. Он, впрочем, не мог в этот вечер долго и постоянно о чем-нибудь думать, сосредоточиться на чем-нибудь мыслью; да он ничего бы и не разрешил теперь сознательно; он только чувствовал. Вместо диалектики наступила жизнь, и
в сознании должно было выработаться что-то совершенно другое.
— Наши дни — не время для расширения понятий. Мы кружимся пред необходимостью точных формулировок, общезначимых, объективных. Разумеется, мы должны избегать опасности вульгаризировать понятия. Мы единодушны
в сознании необходимости смены власти, эго уже — много. Но действительность требует еще более трудного — единства, ибо сумма данных обстоятельств повелевает нам отчислить и утвердить именно то, что способно объединить нас.
Неточные совпадения
Такое разнообразие мероприятий, конечно, не могло не воздействовать и на самый внутренний склад обывательской жизни;
в первом случае обыватели трепетали бессознательно, во втором — трепетали с
сознанием собственной пользы,
в третьем — возвышались до трепета, исполненного доверия.
Но он не без основания думал, что натуральный исход всякой коллизии [Колли́зия — столкновение противоположных сил.] есть все-таки сечение, и это
сознание подкрепляло его.
В ожидании этого исхода он занимался делами и писал втихомолку устав «о нестеснении градоначальников законами». Первый и единственный параграф этого устава гласил так: «Ежели чувствуешь, что закон полагает тебе препятствие, то, сняв оный со стола, положи под себя. И тогда все сие, сделавшись невидимым, много тебя
в действии облегчит».
В первый раз он понял, что многоумие
в некоторых случаях равносильно недоумию, и результатом этого
сознания было решение: бить отбой, а из оловянных солдатиков образовать благонадежный резерв.
— Не думаю, опять улыбаясь, сказал Серпуховской. — Не скажу, чтобы не стоило жить без этого, но было бы скучно. Разумеется, я, может быть, ошибаюсь, но мне кажется, что я имею некоторые способности к той сфере деятельности, которую я избрал, и что
в моих руках власть, какая бы она ни была, если будет, то будет лучше, чем
в руках многих мне известных, — с сияющим
сознанием успеха сказал Серпуховской. — И потому, чем ближе к этому, тем я больше доволен.
Когда она вошла
в спальню, Вронский внимательно посмотрел на нее. Он искал следов того разговора, который, он знал, она, так долго оставаясь
в комнате Долли, должна была иметь с нею. Но
в ее выражении, возбужденно-сдержанном и что-то скрывающем, он ничего не нашел, кроме хотя и привычной ему, но всё еще пленяющей его красоты,
сознания ее и желания, чтоб она на него действовала. Он не хотел спросить ее о том, что они говорили, но надеялся, что она сама скажет что-нибудь. Но она сказала только: