Неточные совпадения
Во все времена и во всех сферах человеческой деятельности появлялись люди, настолько здоровые и одаренные
натурою, что естественные стремления говорили
в них чрезвычайно сильно, незаглушаемо —
в практической деятельности они часто делались мучениками своих стремлений, но никогда не проходили бесследно, никогда не оставались одинокими,
в общественной деятельности они приобретали партию,
в чистой науке делали открытия,
в искусствах,
в литературе образовали школу.
Но существенной разницы между истинным знанием и истинной поэзией быть не может: талант есть принадлежность
натуры человека, и потому он, несомненно, гарантирует нам известную силу и широту естественных стремлений
в том, кого мы признаем талантливым.
Следовательно, и произведения его должны создаваться под влиянием этих естественных, правильных потребностей
натуры; сознание нормального порядка вещей должно быть
в нем ясно и живо, идеал его прост и разумен, и он не отдаст себя на служение неправде и бессмыслице, не потому, чтобы не хотел, а просто, потому, что не может, — не выйдет у него ничего хорошего, если он и вздумает понасиловать свой талант.
Так, например, произвол хотели присвоить русскому человеку как особенное, естественное качество его природы — под названием «широты
натуры»; плутовство и хитрость тоже хотели узаконить
в русском народе под названием сметливости и лукавства.
Некоторые критики хотели даже
в Островском видеть певца широких русских
натур; оттого-то и поднято было однажды такое беснование из-за Любима Торцова, выше которого ничего не находили у нашего автора.
Одно из двух: если Ананий, точно, сильная
натура, как его и хочет представить автор, — тогда он гнев свой должен обратить прямо на причину своего несчастия, либо совсем преодолеть себя, по соображению, что тут никто не виноват; такие развязки постоянно мы и видим
в русской жизни, когда сильные характеры сталкиваются с враждебными обстоятельствами.
А нам, напротив, показалось, что
в нем просто дается нам утрировка того, что у некоторых писателей называется «широтою русской
натуры».
Натура заменяет здесь и соображения рассудка, и требования чувства и воображения: все это сливается
в общем чувстве организма, требующего себе воздуха, пищи, свободы.
Такова основа всех действий характера, изображенного
в «Грозе». Основа эта надежнее всех возможных теорий и пафосов, потому что она лежит
в самой сущности данного положения, влечет человека к делу неотразимо, не зависит от той или другой способности или впечатления
в частности, а опирается на всей сложности требований организма, на выработке всей
натуры человека. Теперь любопытно, как развивается и проявляется подобный характер
в частных случаях. Мы можем проследить его развитие по личности Катерины.
Вся разница
в том, что у Катерины, как личности непосредственной, живой, все делается по влечению
натуры, без отчетливого сознания, а у людей, развитых теоретически и сильных умом, — главную роль играет логика и анализ.
Так обыкновенно дюжинные и испорченные
натуры судят о
натуре сильной и свежей: они, судя по себе, не понимают чувства, которое схоронилось
в глубине души, и всякую сосредоточенность принимают за апатию; когда же наконец, не будучи
в состоянии скрываться долее, внутренняя сила хлынет из души широким и быстрым потоком, — они удивляются и считают это каким-то фокусом, причудою, вроде того, как им самим приходит иногда фантазия впасть
в пафос или кутнуть.
Катерина не капризничает, не кокетничает своим недовольством и гневом, — это не
в ее
натуре; она не хочет импонировать на других, выставиться и похвалиться.
Только бы не подчиниться их началам, вопреки своей
натуре, только бы не помириться с их неестественными требованиями, а там что выйдет — лучшая ли доля для нее или гибель, — на это она уж не смотрит:
в том и другом случае для нее избавление…
Она терпит до тех пор, пока не заговорит
в ней какой-нибудь интерес, особенно близкий ее сердцу и законный
в ее глазах, пока не оскорблено
в ней будет такое требование ее
натуры, без удовлетворения которого она не может оставаться спокойною.
Он почувствовал, что не отвлеченные верования, а жизненные факты управляют человеком, что не образ мыслей, не принципы, а
натура нужна для образования и проявления крепкого характера, и он умел создать такое лицо, которое служит представителем великой народной идеи, не нося великих идей ни на языке, ни
в голове, самоотверженно идет до конца
в неровной борьбе и гибнет, вовсе не обрекая себя на высокое самоотвержение.
Ее поступки находятся
в гармонии с ее
натурой, они для нее естественны, необходимы, она не может от них отказаться, хотя бы это имело самые гибельные последствия.
В этой страсти заключается для нее вся жизнь; вся сила ее
натуры, все ее живые стремления сливаются здесь.
Именно на это и стало силы у Катерины, и чем сильнее говорит
в ней
натура, тем спокойнее смотрит она
в лицо детским бредням, которых бояться приучили ее окружающие.
В монологах Катерины видно, что у ней и теперь нет ничего формулированного; она до конца водится своей
натурой, а не заданными решениями, потому что для решений ей бы надо было иметь логические твердые основания, а между тем всё начала, которые ей даны для теоретических рассуждений, решительно противны ее натуральным влечениям.
Если же наши мысли сообразны с пьесою, то мы просим ответить еще на один вопрос: точно ли русская живая
натура выразилась
в Катерине, точно ли русская обстановка во всем, ее окружающем, точно ли потребность возникающего движения русской жизни сказалась
в смысле пьесы, как она понята нами?
Неточные совпадения
Портрет Анны, одно и то же и писанное с
натуры им и Михайловым, должно бы было показать Вронскому разницу, которая была между ним и Михайловым; но он не видал ее. Он только после Михайлова перестал писать свой портрет Анны, решив, что это теперь было излишне. Картину же свою из средневековой жизни он продолжал. И он сам, и Голенищев, и
в особенности Анна находили, что она была очень хороша, потому что была гораздо более похожа на знаменитые картины, чем картина Михайлова.
Он живо вспомнил все те часто повторявшиеся случаи необходимости лжи и обмана, которые были так противны его
натуре; вспомнил особенно живо не paз замеченное
в ней чувство стыда за эту необходимость обмана и лжи.
— Я нахожу, что ты прав отчасти. Разногласие наше заключается
в том, что ты ставишь двигателем личный интерес, а я полагаю, что интерес общего блага должен быть у всякого человека, стоящего на известной степени образования. Может быть, ты и прав, что желательнее была бы заинтересованная материально деятельность. Вообще ты
натура слишком ргіmesautière, [импульсивная,] как говорят Французы; ты хочешь страстной, энергической деятельности или ничего.
Левин помнил, как
в то время, когда Николай был
в периоде набожности, постов, монахов, служб церковных, когда он искал
в религии помощи, узды на свою страстную
натуру, никто не только не поддержал его, но все, и он сам, смеялись над ним. Его дразнили, звали его Ноем, монахом; а когда его прорвало, никто не помог ему, а все с ужасом и омерзением отвернулись.
Избранная Вронским роль с переездом
в палаццо удалась совершенно, и, познакомившись чрез посредство Голенищева с некоторыми интересными лицами, первое время он был спокоен. Он писал под руководством итальянского профессора живописи этюды с
натуры и занимался средневековою итальянскою жизнью. Средневековая итальянская жизнь
в последнее время так прельстила Вронского, что он даже шляпу и плед через плечо стал носить по-средневековски, что очень шло к нему.