Неточные совпадения
Но всмотритесь пристальнее в характер этих обличений, — вы без особенного труда заметите в них нежность неслыханную, доходящую до приторности, равняющуюся разве только нежности, обнаруженной во взаимных отношениях тех достойных
друзей, один из которых у
Гоголя мечтает о том, как «высшее начальство, узнав об их дружбе, пожаловало их генералами».
Но в 1848 году Белинский умер, многие из его
друзей и последователей рассеялись в разные стороны,
Гоголь в то же время резко обозначил перемену своего направления, и начатое дело остановилось при самом начале.
Это был А. А. Стахович, известный коннозаводчик и автор интересных мемуаров, поклонник Пушкина и
друг Гоголя. В своем имении «Пальне» под Ельцом он поставил в парке памятник Пушкину: бюст на гранитном пьедестале.
Этим письмом исчерпываются материалы, предназначенные С. Т. Аксаковым для книги «История моего знакомства с Гоголем». После смерти Гоголя Аксаков напечатал в «Московских ведомостях» две небольшие статьи: «Письмо к
друзьям Гоголя» и «Несколько слов о биографии Гоголя», хронологически как бы завершающие события, о которых повествуют аксаковские мемуары (см. эти статьи в четвертом томе).
Неточные совпадения
— Возможно, что я более, чем
другие подобные, актер для себя, —
другие, и в их числе
Гоголи, Достоевские, Толстые.
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю, на крыльцо. Дьякон стоял на той стороне улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря, читая какую-то бумажку, подняв ее к огню; ладонью
другой руки он прикрывал глаза. На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников
Гоголя.
Духовное странствование есть в Лермонтове, в
Гоголе, есть в Л. Толстом и Достоевском, а на
другом конце — у русских анархистов и революционеров, стремящихся по-своему к абсолютному, выходящему за грани всякой позитивной и зримой жизни.
В тысячах
других повестей я уже вижу по пяти строкам с пяти разных страниц, что не найду ничего, кроме испорченного
Гоголя, — зачем я стану их читать?
Когда мы возвратились из ссылки, уже
другая деятельность закипала в литературе, в университете, в самом обществе. Это было время
Гоголя и Лермонтова, статей Белинского, чтений Грановского и молодых профессоров.