Неточные совпадения
Но подымать вечные законы искусства, толковать о художественных красотах по поводу созданий современных русских повествователей — это (да простят мне г. Анненков и все его последователи!) так же смешно, как развивать
теорию генерал-баса
в поощрение тапера, не сбивающегося с такта, или пуститься
в изложение математической
теории вероятностей по поводу ошибки ученика, неверно решившего уравнение первой степени.
Для людей, которые все уткнулись
в «свою литературу», для которых нет других событий общественной жизни, кроме выхода новой книжки журнала, действительно должен казаться громадно-важным их муравейник. Зная только отвлеченные
теории искусства (имевшие, впрочем, когда-то свое жизненное значение) да занимаясь сравнением повестей г. Тургенева, например, с повестями г. Шишкина или романов г. Гончарова с романами г. Карновича, — точно, не мудрено прийти
в пафос и воскликнуть...
Общество, достигнувшее того, что
в нем вырабатываются подобные типы, может, кажется, назваться образцовым, совершенным, безукоризненным
в смысле государственной
теории.
Теория принималась хорошо, проводилась
в разных учреждениях, преподавалась
в школах, проповедовалась
в церквах монахами разных орденов, проникла даже
в домашнее воспитание, захватывая таким образом человека
в самые нежные, самые впечатлительные его годы: но — все не впрок!
Моралисты утверждали, что все это от растленности человеческого рода и от помрачения ума его; другие, напротив, кричали, что
теория будто бы идеальной организации, состоящая
в обезличении человека, противна естественным требованиям человеческой природы и потому должна быть отвергнута, как негодная, и уступить место другой, признающей все права личности и принцип бесконечного развития, бесконечного шествия вперед, то есть прогресса,
в противоположность застою.
Оставайся бы он только верен безмятежной
теории, что он
в своем праве, и все
в своем праве, что если новый коллежский раньше его произведен, — так этому так и следует быть, и что если Клара Олсуфьевна его отвергла, так опять это значит, — что ему к ней и соваться не следовало, — словом, продолжай он идти своей дорогой, никого не затрогивая, и помни, что все на свете законнейшим образом распределяется по способностям, а способности самою натурою даны и т. д. — вот и продолжал бы человек жить
в прежнем довольстве и спокойствии.
Но всмотритесь
в основу этой повести, — вы придете к тому же результату: что идеальная
теория общественного механизма, с успокоением всех людей на своем месте и на своем деле, вовсе не обеспечивает всеобщего благоденствия.
Дав себе слово «молчать», как объяснил я в предыдущей главе, я, конечно,
в теории, то есть в мечтах моих, думал сдержать мое слово.
Пасифистская теория вечного мира легко превращается
в теорию вечного покоя, счастливой бездвижности, ибо последовательно должно отрицать не только боль, связанную с движением войны, но и боль, связанную со всяким движением, со всяким зачинающим историческим творчеством.
Неточные совпадения
А это,
в свою очередь, доказывает, как шатки
теории вообще и как мудро поступают те военачальники, которые относятся к ним с недоверчивостью.
Лишь
в позднейшие времена (почти на наших глазах) мысль о сочетании идеи прямолинейности с идеей всеобщего осчастливления была возведена
в довольно сложную и не изъятую идеологических ухищрений административную
теорию, но нивеляторы старого закала, подобные Угрюм-Бурчееву, действовали
в простоте души единственно по инстинктивному отвращению от кривой линии и всяких зигзагов и извилин.
Так что, несмотря на уединение или вследствие уединения, жизнь eго была чрезвычайно наполнена, и только изредка он испытывал неудовлетворенное желание сообщения бродящих у него
в голове мыслей кому-нибудь, кроме Агафьи Михайловны хотя и с нею ему случалось нередко рассуждать о физике,
теории хозяйства и
в особенности о философии; философия составляла любимый предмет Агафьи Михайловны.
И Левин, чтобы только отвлечь разговор, изложил Дарье Александровне
теорию молочного хозяйства, состоящую
в том, что корова есть только машина для переработки корма
в молоко, и т. д.
— Отлично, отлично, — говорил он, закуривая толстую папиросу после жаркого. — Я к тебе точно с парохода после шума и тряски на тихий берег вышел. Так ты говоришь, что самый элемент рабочего должен быть изучаем и руководить
в выборе приемов хозяйства. Я ведь
в этом профан; но мне кажется, что
теория и приложение ее будет иметь влияние и на рабочего.