Неточные совпадения
Потом,
не откладывая в долгий ящик, произведем выборы капитана, так как
вы знаете, что отсутствие дисциплины на судне пагубнее, чем присутствие женщины.
— Ну, что же, — начал повар, —
вы, конечно, меня все хорошо знаете. К чему эта глупая комедия? Будем объясняться начистоту. Я обокрал
вас, джентльмены, — в течение этих трех лет я нажил огромное состояние на пустых ящиках из-под риса и вываренных костях. Я еще и теперь продаю их акулам, из тех, что победнее, — три пенни за штуку — будь я Иродом, если
не так. Только вот беда: денег
не платят.
— Я чувствую, — повторил юноша, — что произойдут важные события. Меня никогда
не обманывают предчувствия,
вы увидите.
— Я
вам говорю,
не кобеньтесь. Гарвей знает все, все видел, все испытал. Он строг, верно, но за порядок при нем я ручаюсь своей кровью. Ну, что же, умерли
вы? Берите Гарвея, и кончено! Все будет как следует!
— Джентльмены! — орал Сигби, сам еще
не решивший, кого он хочет. Каждый из нас мог бы быть капитаном
не хуже патентованных бородачей Ост-Индской компании, потому что — кто, в сущности, здесь матросы? Все более или менее знают море. Я, Дженнер и Жип — подшкиперы, Лауссон — бывший боцман флота, Энери служил лоцманом… у всех в мозгу мозоли от фордевиндов и галсов, а что касается храбрости, то, кажется, убиты все трусы! Ну, чего
вам?
— Я предлагаю, —
не обращая внимания на смех и шутки пиратов, продолжал Аян, — разойтись сегодня и сойтись завтра. Завтра
вы будете хладнокровнее. Никакого толку сегодня
не будет, разве что Редж прострелит ногу Гарвею, а Гарвей искалечит Реджа. Пэд, конечно, весьма сконфужен. Завтра, завтра каждый придет к какому-нибудь окончательному решению. И
вы же еще пьяны вдобавок!
— Да, — продолжал Аян, — нехорошо, если прольется кровь. Лучше
вы сделаете, если разойдетесь. И нечего там трогать курки. Ведь все
вы мои друзья — по крайней мере, мне кажется, что у меня нет врагов. Я ничего
не хочу сказать, кроме того, что сказал.
— Если
вы не смеетесь, — сказал он, — а просто рассеянны, то попросите у меня объяснения. Здесь ждут. И если будет выражено желание принять
вас тем лучше.
— Я вынул его на всякий случай, — произнес он, — мы
не доверяемся тишине.
Вас зовут Стелла, извините, если я ошибаюсь, но так сказал мне бритый старик, приславший что-то в этом свертке. Что там — мне неизвестно. Вот он. Может быть, я
вас испугал, барышня?
— Пэд умер, — повторил Аян. — Никто
не хотел ехать, так как наступил беспорядок. Если
вы ничего
не знаете, я расскажу по порядку. Капитан Пэд оставил завещание и в нем просил кого-нибудь отвезти по адресу ваш портрет.
— Я говорю, что было; я сам знаю
не больше вашего, — тихо сказал он.
Вы не можете на меня сердиться. Я приехал и отыскал бритого старика, который, я
не знаю — почему, смотрел на меня так, как будто я хватил его ножом в горло. Он передал мне вот это, оно завязано так же, как было, и указал ваш дом. Я
не думаю, чтобы я сломал что-нибудь у
вас в больших комнатах: я держался посредине.
— Это для меня новость. — Каждое слово ее отдельно ложилось в солнечную тишину комнаты. —
Не смотрите на меня круглыми глазами — это
не ваше дело. Надеюсь,
вы поняли? Дайте сюда пакет.
— Как будто
вы не знали этого. — Стелла погрузила руки в сокровища. Бросим игру в прятки.
Вы ехали сюда, в ваших руках был портрет моей матери. Перестаньте же лгать. Итак… Пэд?!
— Вашей матери? — повторил Аян. — Как мог знать я это?
Вы оглушили меня, поверьте, я
не лгал никогда в жизни. У меня в голове теперь что-то вроде лесного кустарника. Я
не знал.
— Моя мать была танцовщицей, — сухо произнесла она,
не поворачиваясь к Аяну, — танцовщицей в Рио-Жанейро;
вы знаете, там разнообразное общество.
— Так, значит, там, на столе… — Стелла подошла к ящику. —
Вы не думаете, что они стали темнее после
вами рассказанного?
— Стелла, — сказал Аян, — он мог
не любить
вас?
— Аян, — мягко сказала девушка, остановилась, придумывая, что продолжать, и вдруг простая, доверчивая, сильная душа юноши бессознательно пустила ее на верный путь. — Аян,
вы смешны. Другая повернулась бы к
вам спиной, я — нет. Идите, глупый разбойник, учитесь, сделайтесь образованным, крупным хищником, капитаном. И когда сотни людей будут трепетать от одного вашего слова —
вы придите. Больше я ничего
не скажу
вам.
— Я уже думал об этом, — тихо сказал Аян. —
Вы не будете стыдиться меня. У нас все вверх дном. Я знаю судно
не хуже гордеца Гарвея. Я научился разбирать карты и обращаться с секстаном. Я приду.
— Гарвей,
вы знаете, мне так же больно, как
вам. Я… со мной случилось, но
вы ничего
не знаете… Я мог быть счастлив, Гарвей!..
— Гарвей, — сказал он, вставая, — я
вам могу быть полезен. Я любил и
вас также, Гарвей, но у меня
не разбежались бы; это так. Я владел бы ими, как владеют стаей собак. Гарвей! Я нащиплю корпии и перевяжу вашу рану; кроме того,
вы хотите, вероятно, поесть. Кто ранил
вас?