Неточные совпадения
— А вот нам, коли молвить правду,
не больно тошно, что
брата нету: кабы да при теперешнем житье, так с ним
не наплакаться стать; что греха таить, пути в нем
не было, мужик был плошный, неработящий, хмельным делом почал было напоследях-то заниматься; вестимо, какого уж тут ждать добра, что уж это за человек, коли да у родного
брата захребетником жил, — вот разве бабу его так жаль: славная была баба, смирная, работящая… ну да, видно, во всем бог… на то его есть воля… ох-хо-хо…
— Ну, в том
не больно велика утеха; что вой, что
не вой — все одно — живи, коли можется, помирай, коли хочется… Э, старушка, горько жить на белом свете нашему
брату!..
— То-то,
брат, — продолжал мельник, переменив тон, — ведь так промеж добрых людей делать
не приходится; летом еще осталось получить с тебя за помол, а ты с той поры и глаз
не кажешь: сулил отдать ко Второму Спасу, а я хоть бы грош от тебя видел… так делать
не показано вашему
брату… на то есть правота: как раз пойду в контору… я давно заприметил, ты от меня отлыниваешь…
— Ладно,
брат, толкуй дьяковой кобыле; я думал по чести вести с тобой дело, а ты вот на что пустился! Других еще стал подзадоривать… Ладно же, — вскричал мельник, мгновенно разгорячаясь, — коли так, отколе хошь возьми, а деньги мои подай! Подай мои деньги!..
Не то прямо пойду в контору… Никита Федорыч
не свой
брат… как раз шкуру-то вылущит! Погоди, я ж те покажу!
— Здорово,
брат крестьянин! Эй!
Не берешь ли попутчиков? Посади нас на лошадь, мы бы с тебя дешево взяли…
— Да так же: мы,
брат, вольные, живем
не тужим, никому
не служим!..
— Что ж, опять небось алтын
не хватает?.. Знамо, без денег в город — сам себе ворог; жаль,
брат, прохарчились мы больно, а то бы, вот те Христос, помогли, ей-богу, хоть тысячу рублев, так сейчас бы поверили… А то, вишь, на косуху
не осталось, словно бык какой языком слизнул… право…
— Да чуть ли еще
не с норовом, — подхватил цыган, глядя пегашке в зубы, — ишь, верхний-то ряд вперед выпучился… а ты семьдесят рублев просишь… нет, ты скажи нам цену по душе; нынче,
брат,
не то время, — корм коня дороже… по душе скажи…
— Экой ты,
брат… мотри
не поддавайся…
не купят, право слово,
не купят, попусту только загоняешь лошадь и сам измаешься… говорим, найдем завтра покупщика… есть у нас на примете… вот уж ты сколько раз водил,
не купили, и теперь
не купят,
не такой народ; тебе, чай,
не первинка… — твердили они ему.
— Ну, вот что,
брат, — сказал первый цыган Антону, — семьдесят рублев деньги большие, дать нельзя, это пустое, а сорок бери; хошь, так хошь, а
не хошь, так как хошь; по рукам, что ли? Долго толковать
не станем.
— Э! Да у меня,
брат, свояка зовут Антоном. Ну, ведь говорили мы тебе,
не ходи,
не продашь лошади за настоящую цену; э! захотел,
брат, продать цыгану! Говорят, завтра такого-то покупщика найдем, барина, восемьдесят рублев как раз даст… я знаю… Балай, а Балай, знаешь, на кого я мечу?..
— Куды пойдешь! Об эвтом, земляк,
не сумлевайся… а мы-то на что ж?.. вот
брат пойдет домой в деревню, а я остаюсь здесь: пожалуй, коли хочешь, пойдем вместе, я тебе покажу, где заночевать.
—
Не сумлевайся,
брат Антон, говорю, покупщик у нас есть знатный для тебя на примете; ты, вишь, больно нам полюбился, мужик-ат добре простой, неприквельный… хотим удружить тебе… бог приведет, встренемся, спасибо скажешь…
— Шутка, дело какое! — продолжал Митроха. — Почитай что целый год
не видались; ну что,
брат Антон, как тебя перевертывает? Как поживаешь с хозяйкою и с ребятишками?..
— Да, — отвечал печально Антон, — да; вот и теперь пришел,
брат, сюда последнюю лошадь продавать, — велел!..
не знаю, что и будет; совсем, знать, пришло мое разоренье…
— Ой ли? Ну,
брат, жаль, больно жаль мне тебя!.. А я,
брат, на фабрике-то пооперился маненько; живу верстах в трех отсель на миткалевой фабрике… и хозяин такой-то, право, добрый достался,
не в обиде живешь… Ну, расскажи-ка, братец ты мой, как поживают Стегней с женою? Он ведь свояк мне…
— Ну, ладно, — подхватил Митроха, — я к тебе завтра зайду на фатеру… как бог свят, зайду; ты, я чай,
не больно рано пойдешь на ярманку… а мы до того времени перемолвим слово, покалякаем про своих… так-то,
брат, я тебе рад, Антон, право, словно родному… инда эвдак сердце радуется, как случай приведет с земляком повидаться… Ну, прощай,
брат, и мне пора ко двору, а завтра непременно зайду…
— Эх ты! — воскликнул тот, ударив мужика по плечу. — Прямой ты,
брат, деревенщина, пра, деревенщина; борода у те выросла, а ума
не вынесла; ну, статочно ли дело? Сам порассуди, кому тут увести? Ведь здесь дворник есть, ворота на ночь запирают; здесь
не деревня, как ты думаешь. Знамо дело, долго ли до греха, коли
не смотреть, на то, вишь, и двор держат, а ты думаешь, для чего?..
— Хозяин! — начал первый, прислушавшись прежде к шуму телеги отъехавшего мужика. — Подсядь-ка,
брат, к нам,
не спесивься; вот у меня товарищ-ат что-то больно приуныл, есть
не ест и пить
не пьет; что ты станешь с ним делать…
— Пей,
не робей, — вскрикнул рыженький, перемигиваясь с хозяином… — Ну-кась,
брат, со стужи-то еще стаканчик…
— Для ча
не выпить, когда добрый человек подносит, — подхватил хозяин. — От эвтого,
брат Антон, зла
не будет… пей за столом, говорят добрые люди, да
не пей, мотри, только за углом…
— Слушай,
брат Антон, — начал один из них, —
не печалься добре; гореваньем лошади
не наживешь; твоему горю можно еще пособить; этако дело
не впервинку случается; слушай: ступай-ка ты прямо, вот так-таки прямо и беги в Заболотье… знаешь Заболотье?
— Ишь, старая, старая, — продолжал насмешливо третий, — а шутка каку штуку наворошила себе на спину… и нашему
брату не под моготу…
— Разыскивать побежал лошадь… маненько,
брат, и
не захватил ты его…
— Нет,
не сродственник: земляк; да больно жаль мне его, пуще
брата… то есть вот как жаль!.. Мужик-то такой добрый, славный, смирный!.. Его совсем, как есть, заест теперь управляющий… эка, право, горемычная его доля… да что толковать, совсем он пропал без лошади…
— А мы,
брат,
не посетуй, признаться, чаяли, вот и хозяин говорил, будто он человек недобрый какой… И господь знает, отчего это нам на разум пришло.
— Такой-то колотырник, так-то дерется, у-у-у!.. Бяда! — отвечал Пантюха, махнув рукой и садясь на лавку подле товарища. — И
не то чтобы за дело; за дело бы еще ничто, пущай себе; а то просто, здорово живешь, казнит нашего
брата…
— Эти-то, что из нашего
брата, да еще из немцев — хуже, — заметил старик, — особливо, как господа дадут им волю, да сами
не живут в вотчине; бяда! Того и смотри, начудят такого, что ввек поминать станешь…
не из тучки, сказывали нам старики наши, гром гремит: из навозной кучки!.. Скажи,
брат, на милость, за что ж управляющий-то ваш зло возымел такое на землячка… Антоном звать, что ли?
У нашего управляющего, Никиты Федорыча, в Питере есть
брат, такой же нравный; ходит он за барином; ну, вестимо, что говорить, сила! и другие-то люди из тамошних все ему сродни, заодно; как пришло наше письмо туда, известно,
не прямо к барину: к людям сначала попало; швацар какой-то, сведали мы опосля, принял; барину он уж как-то там передает… у меня
брат в Питирбурге-то у господ бывал… в одной, говорит, прихожей только-то народу, и-и-и… знамо, где уж тут дойти?
Народ все проворный,
не то что наш
брат, деревенский; ну, братцы, как получили они себе письмо, должно быть, и смекнули, с кой сторонки… бумага али другое что
не ладно было; а только догадались — возьми они его, утаи от барина, да и доведайся, что в нем писано… а мы, вишь, писали, что управляющий и бьет-то нас беззаконно, и всякое обижательство творит.
Кто, говорит, писал на меня жалобу?» да как закричит… так вот по закожью-то словно морозом проняло: знамо,
не свой
брат, поди-тка, сладь с ним; маненько мы поплошали тогда, сробели: ну, а как видим, дело-то больно плохо подступило, несдобровать, доконает!.. все в один голос Антона и назвали; своя-то шкура дороже; думали, тут, того и гляди, пропадешь за всех…
— Как же
не жаль, — начал опять ярославец. — Охо-хо!.. Ты же,
брат, говоришь, мужик-ат добрый…
— Право, кабы знал, пособил бы ему, ей-богу бы пособил, — сказал ярославец. — Послушай,
брат хозяин, полно тебе жидоморничать; ну, что ты с него возьмешь, ей-богу, грех тебе будет, отдай ему полушубок… Э!
Не видал, что ли, полушубка ты крестьянского?.. Слышишь, мужик бедный, неимущий… Право, отдай; этим,
брат,
не разживешься; пра, отдай!..
Брат Терентий Федорыч пишет, что барину теперь
не нужны деньги…
— Полно тебе, старая харя, — возразил, смеясь, Никита Федорыч, — меня,
брат,
не проведешь; да ну, принес, что ли, деньги-то?..
— Эхва!.. так ты теперь-то управляющего хватился!.. Ну,
брат, раненько! Погоди, вот тебе ужотко еще будет… Эк его, как накатился… Федька, знать выпимши добре, ишь, лыка
не вяжет… Что те нелегкая дернула, — продолжал Дорофей, толкая Антона под бок, — а тут-то без тебя что было… и-и-и…
— Ермолаюшка, касатик, — заговорила старуха, — погоди,
не замай его… родимый, ведь это
брат твой, Антон; ох! рожоный, уж такой-то, право, колотырный… пристает, вишь, пособи ему, дай ему денег.
— Да что ж ты ничего
не говоришь, словно пень? — продолжал Ермолай, обращаясь к
брату, который
не двигался с места. — Зачем пожаловал сюда, чего те от нас надо?.. Да говори же, дьявол! Аль взаправду глотку-то заколотили тебе на деревне?..
— Э-ге-ге… так ты, видно, горемыка! — воскликнул Ермолай. — Что,
брат, знать,
не по вкусу пришли дубовы-то пироги с березовым маслом?.. Да что ж ты, взаправду, ничего
не говоришь? Ай
не рад, что встрелся?..
— Какой приехал! Слышь, Матвей Трофимыч… мне все думается,
не беда ли какая случилась с
братом…
— Нет,
брат,
не едет, да и полно, — отвечал высокий, — я уж поджидал, поджидал, глаза высмотрел… побаиваемся мы,
не случилось ли с ним беды какой… ехал ночью, при деньгах… на грех мастера нет…
— Ну, что? — сказал он. — Видно, брат-от
не едет…
— Да,
брат, штоф, — отвечал Ермолай, надевая одною рукою шапку, другою подавая красную ассигнацию. — Эх, жаль, время
не терпит, а то бы знатную у тебя выпивку задали.
— А мы,
брат, сдалече, копальщики, идем с заработок… домой, — отвечал, нимало
не смущаясь, Ермолай и в то же время подал знак Петру, указав на
брата.
— А! Здорово,
брат, как тие бог милует… Вот
не чаял встретить! Ну что, нашел лошадь?
— Ты,
брат, мотри
не пихайся,
не к тебе слово идет…
— Эй, целовальник! Хозяин! — закричал Матвей Трофимыч рыжему Борису, все еще хлопотавшему подле Ермолая. — Посылай скорее в их вотчину… в накладе
не будешь… скорей парня на лошади посылай в их деревню за десятским… за управляющим… да ну,
брат, проворней!..