Неточные совпадения
Позвольте… видите ль… сначала
Цветистый луг; и я искала
Траву
Какую-то, не вспомню наяву.
Вдруг милый человек, один из
тех, кого мы
Увидим — будто век знакомы,
Явился тут со мной; и вкрадчив, и умен,
Но робок… Знаете, кто
в бедности рожден…
Вот то-то-с, моего вы глупого сужденья
Не жалуете никогда:
Ан вот беда.
На что вам лучшего пророка?
Твердила я:
в любви не будет
в этой прока
Ни во́ веки веков.
Как все московские, ваш батюшка таков:
Желал бы зятя он с звездами, да с чинами,
А при звездах не все богаты, между нами;
Ну разумеется, к
тому б
И деньги, чтоб пожить, чтоб мог давать он ба́лы;
Вот, например, полковник Скалозуб:
И золотой мешок, и метит
в генералы.
Ну поцелуйте же, не ждали? говорите!
Что ж, ради? Нет?
В лицо мне посмотрите.
Удивлены? и только? вот прием!
Как будто не прошло недели;
Как будто бы вчера вдвоем
Мы мочи нет друг другу надоели;
Ни на́волос любви! куда как хороши!
И между
тем, не вспомнюсь, без души,
Я сорок пять часов, глаз мигом не прищуря,
Верст больше седьмисот пронесся, — ветер, буря;
И растерялся весь, и падал сколько раз —
И вот за подвиги награда!
Положимте, что так.
Блажен, кто верует, тепло ему на свете! —
Ах! боже мой! ужли я здесь опять,
В Москве! у вас! да как же вас узнать!
Где время
то? где возраст
тот невинный,
Когда, бывало,
в вечер длинный
Мы с вами явимся, исчезнем тут и там,
Играем и шумим по стульям и столам.
А тут ваш батюшка с мадамой, за пикетом;
Мы
в темном уголке, и кажется, что
в этом!
Вы помните? вздрогнём, что скрипнет столик,
дверь…
Помилуйте, не вам, чему же удивляться?
Что нового покажет мне Москва?
Вчера был бал, а завтра будет два.
Тот сватался — успел, а
тот дал промах.
Всё
тот же толк, и
те ж стихи
в альбомах.
Тот черномазенький, на ножках журавлиных,
Не знаю, как его зовут,
Куда ни сунься: тут, как тут,
В столовых и
в гостиных.
А
тот чахоточный, родня вам, книгам враг,
В ученый комитет который поселился
И с криком требовал присяг,
Чтоб грамоте никто не знал и не учился?
Не
то чтобы
в науке далеки...
Который же из двух?
«Ах! батюшка, сон
в руку!»
И говорит мне это вслух!
Ну, виноват! Какого ж дал я крюку!
Молчалин давеча
в сомненье ввел меня.
Теперь… да
в полмя из огня:
Тот нищий, этот франт-приятель;
Отъявлен мотом, сорванцом;
Что за комиссия, создатель,
Быть взрослой дочери отцом...
Да, разные дела на память
в книгу вносим,
Забудется
того гляди.
Вельможа
в случае —
тем паче...
Кому нужда:
тем спесь, лежи они
в пыли,
А
тем, кто выше, лесть как кружево плели.
Но между
тем кого охота заберет,
Хоть
в раболепстве самом пылком,
Теперь, чтобы смешить народ,
Отважно жертвовать затылком?
А сверстничек, а старичок
Иной, глядя на
тот скачок
И разрушаясь
в ветхой коже,
Чай, приговаривал: — Ах! если бы мне тоже!
Довольно счастлив я
в товарищах моих,
Вакансии как раз открыты;
То старших выключат иных,
Другие, смотришь, перебиты.
И
в женах, дочерях — к мундиру
та же страсть!
Ну! я не знал, что будет из
тогоВам ирритация. Опро́метью вбежали. —
Мы вздрогнули! — Вы
в обморок упали,
И что ж? — весь страх из ничего.
Однако о себе скажу,
Что не труслива. Так, бывает,
Карета свалится, — подымут: я опять
Готова сызнова скакать;
Но всё малейшее
в других меня пугает,
Хоть нет великого несчастья от
того,
Хоть незнакомый мне, — до этого нет дела.
Позвольте, расскажу вам весть:
Княгиня Ласова какая-то здесь есть,
Наездница, вдова, но нет примеров,
Чтоб ездило с ней много кавалеров.
На днях расшиблась
в пух, —
Жоке́ не поддержал, считал он, видно, мух. —
И без
того она, как слышно, неуклюжа,
Теперь ребра недостает,
Так для поддержки ищет мужа.
Сидят они у батюшки теперь,
Вот кабы вы порхнули
в дверь
С лицом веселым, беззаботно:
Когда нам скажут, что хотим, —
Куда как верится охотно!
И Александр Андреич, — с ним
О прежних днях, о
тех проказах
Поразвернитесь-ка
в рассказах:
Улыбочка и пара слов,
И кто влюблен — на всё готов.
Дождусь ее и вынужу признанье:
Кто наконец ей мил? Молчалин! Скалозуб!
Молчалин прежде был так глуп!..
Жалчайшее созданье!
Уж разве поумнел?.. А
тот —
Хрипун, удавленник, фагот,
Созвездие манёвров и мазурки!
Судьба любви — играть ей
в жмурки,
А мне…
Пускай
в Молчалине ум бойкий, гений смелый,
Но есть ли
в нем
та страсть?
то чувство? пылкость
та?
Я не старалась, бог нас свел.
Смотрите, дружбу всех он
в доме приобрел:
При батюшке три года служит,
Тот часто бе́з толку сердит,
А он безмолвием его обезоружит,
От доброты души простит.
И между прочим,
Веселостей искать бы мог;
Ничуть: от старичков не ступит за порог;
Мы ре́звимся, хохочем,
Он с ними целый день засядет, рад не рад,
Играет…
К вам
в комнату на несколько минут;
Там стены, воздух — всё приятно!
Согреют, оживят, мне отдохнуть дадут
Воспоминания об
том, что невозвратно!
Не засижусь, войду, всего минуты две,
Потом, подумайте, член А́нглийского клуба,
Я там дни целые пожертвую молве
Про ум Молчалина, про душу Скалозуба.
Когда
в делах — я от веселий прячусь,
Когда дурачиться — дурачусь,
А смешивать два эти ремесла
Есть
тьма искусников, я не из их числа.
Что твердил назад
тому пять лет?
Ну, постоянный вкус
в мужьях всего дороже!
Ну, бог тебя суди;
Уж, точно, стал не
тот в короткое ты время;
Не
в прошлом ли году,
в конце,
В полку тебя я знал? лишь утро: ногу
в стремя
И носишься на борзом жеребце;
Осенний ветер дуй, хоть спереди, хоть с тыла.
В чужих краях на ком?
О! наших
тьма без дальних справок
Там женятся и нас дарят родством
С искусницами модных лавок.
Те же и множество других гостей. Между прочими Загорецкий. Мужчины являются, шаркают, отходят
в сторону, кочуют из комнаты
в комнату и проч. София от себя выходит, все к ней навстречу.
Позвольте вам вручить, напрасно бы кто взялся
Другой вам услужить, зато
Куда я ни кидался!
В контору — всё взято,
К директору, — он мне приятель, —
С зарей
в шестом часу, и кстати ль!
Уж с вечера никто достать не мог;
К
тому, к сему, всех сбил я с ног,
И этот наконец похитил уже силой
У одного, старик он хилый,
Мне друг, известный домосед;
Пусть дома просидит
в покое.
Пускай меня отъявят старовером,
Но хуже для меня наш Север во сто крат
С
тех пор, как отдал всё
в обмен на новый лад —
И нравы, и язык, и старину святую,
И величавую одежду на другую
По шутовскому образцу...
Поетем, матушка, мне прафо не под силу,
Когда-нибуть я с пала
та в могилу.
Не знаю. А меня так разбирает дрожь,
И при одной я мысли трушу,
Что Павел Афанасьич раз
Когда-нибудь поймает нас,
Разгонит, проклянёт!.. Да что? открыть ли душу?
Я
в Софье Павловне не вижу ничего
Завидного. Дай бог ей век прожить богато,
Любила Чацкого когда-то,
Меня разлюбит, как его.
Мой ангельчик, желал бы вполовину
К ней
то же чувствовать, что чувствую к тебе;
Да нет, как ни твержу себе,
Готовлюсь нежным быть, а свижусь — и простыну.
Иначе расскажу
Всю правду батюшке, с досады.
Вы знаете, что я собой не дорожу.
Подите. — Стойте, будьте рады,
Что при свиданиях со мной
в ночной тиши
Держались более вы робости во нраве,
Чем даже днем, и при людя́х, и въяве;
В вас меньше дерзости, чем кривизны души.
Сама довольна
тем, что ночью всё узнала,
Нет укоряющих свидетелей
в глазах,
Как давеча, когда я
в обморок упала,
Здесь Чацкий был…
Скорее
в обморок, теперь оно
в порядке,
Важнее давишной причина есть
тому,
Вот наконец решение загадке!
Вот я пожертвован кому!
Не знаю, как
в себе я бешенство умерил!
Глядел, и видел, и не верил!
А милый, для кого забыт
И прежний друг, и женский страх и стыд, —
За двери прячется, боится быть
в ответе.
Ах! как игру судьбы постичь?
Людей с душой гонительница, бич! —
Молчалины блаженствуют на свете!
Что память даже вам постыла
Тех чувств,
в обоих нас движений сердца
тех,
Которые во мне ни даль не охладила,
Ни развлечения, ни перемена мест.
Вы пра́вы: из огня
тот выйдет невредим,
Кто с вами день пробыть успеет,
Подышит воздухом одним,
И
в нем рассудок уцелеет.