Неточные совпадения
—
Жизнь строга… она хочет, чтоб все люди подчинялись ее требованиям, только очень сильные могут безнаказанно сопротивляться ей… Да и могут ли? О, если б вы знали, как тяжело жить… Человек доходит до того, что начинает бояться себя… он раздвояется на судью и преступника, и судит сам себя, и ищет
оправдания перед собой… и он готов и день и ночь быть с тем, кого презирает, кто противен ему, — лишь бы не быть наедине с самим собой!
Их спросят: «Вы для чего жили, а?» Они скажут: «Нам некогда было думать насчет этого… мы всю
жизнь работали!» А я какое
оправдание имею?
Незаконны только притязания Диониса на верховенство, его облыгание жизни как вечного страдания и растерзания, его утверждение, что в подносимом им человеку «вине» — единственный смысл и
оправдание жизни, единственное средство к преодолению ее бедствий, что
Понемножку со мною произошло обычное, — я не могу без скуки и колючего раздражения думать о Маше, а побудешь с нею — и вдруг мягче начинаешь принимать всю ее, с ее чуждою, но большою и серьезною душевною жизнью. Бедно одетая, убивает себя на уроках, чтоб Юлия Ипполитовна могла есть виноград и принимать лактобациллин. И какое-то светящееся
оправдание жизни, с терпимым и любовным уважением ко всему.
И все эти бесплодные, трагические усилия вновь и вновь приводят к тому старому сознанию, что лишь то
оправдание жизни может быть названо евангельско-новозаветным, выражающим дух религии искупления, которое дано было в христианстве святоотеческом, в аскетике.
Неточные совпадения
Я ли не старалась, всеми силами старалась, найти
оправдание своей
жизни?
Это был человек совершенно противоположного склона духовной
жизни, чем Симонсон. Симонсон был один из тех людей, преимущественно мужского склада, у которых поступки вытекают из деятельности мысли и определяются ею. Новодворов же принадлежал к разряду людей преимущественно женского склада, у которых деятельность мысли направлена отчасти на достижение целей, поставленных чувством, отчасти же на
оправдание поступков, вызванных чувством.
Мы не видим в этих людях извращения понятия о
жизни, о добре и зле для
оправдания своего положения только потому, что круг людей с такими извращенными понятиями больше, и мы сами принадлежим к нему.
И потому для уяснения этого вопроса он взял не Вольтера, Шопенгауера, Спенсера, Конта, а философские книги Гегеля и религиозные сочинения Vіnеt, Хомякова и, естественно, нашел в них то самое, что ему было нужно: подобие успокоения и
оправдания того религиозного учения, в котором он был воспитан и которое разум его давно уже не допускал, но без которого вся
жизнь переполнялась неприятностями, а при признании которого все эти неприятности сразу устранялись.
Оправдание всякого народа, как и всякого человека, перед высшим смыслом
жизни может быть лишь динамическим, а не статическим.