Неточные совпадения
Команда парохода любила
его, и
он любил этих славных ребят, коричневых от солнца и ветра, весело шутивших с
ним.
Они мастерили
ему рыболовные снасти, делали лодки из древесной коры, возились с
ним, катали
его по реке во время стоянок, когда Игнат уходил в город по делам. Мальчик часто слышал, как поругивали
его отца, но не обращал
на это
внимания и никогда не передавал отцу того, что слышал о
нем. Но однажды, в Астрахани, когда пароход грузился топливом, Фома услыхал голос Петровича, машиниста...
Случай с лоцманом и машинистом направил
внимание мальчика
на окружающее; глаза Фомы стали зорче: в
них явилась сознательная пытливость, и в
его вопросах отцу зазвучало стремление понять, — какие нити и пружины управляют действиями людей?
Он шутил, улыбался и сразу занял своей маленькой особой
внимание всех, а Фома стоял сзади
его, опустив голову, исподлобья посматривая
на расшитых золотом, облеченных в дорогие материи людей, завидовал бойкости старика, робел и, чувствуя, что робеет, — робел еще больше.
А Маякин сидел рядом с городским головой, быстро вертел вилкой в воздухе и все что-то говорил
ему, играя морщинами. Голова, седой и краснорожий человек с короткой шеей, смотрел
на него быком с упорным
вниманием и порой утвердительно стукал большим пальцем по краю стола. Оживленный говор и смех заглушали бойкую речь крестного, и Фома не мог расслышать ни слова из нее, тем более что в ушах
его все время неустанно звенел тенорок секретаря...
А навстречу
ему тихо плыли звуки струн — странные такие звуки:
они точно смеялись тихим, невеселым смехом, жаловались
на что-то и нежно трогали сердце, точно просили
внимания и не надеялись, что получат
его…
— Н-да-с. Говоря по совести,
он и мерзавец и мошенник… Исходя из этого факта, следует признать, что трепки
он стоит… Но принимая во
внимание, что дама,
на защиту коей вы выступили, тоже…
Шум вокруг
него вызывал и в
нем желание кричать, возиться вместе с мужиками, рубить дерево, таскать тяжести, командовать — заставить всех обратить
на себя
внимание и показать всем свою силу, ловкость, живую душу в себе.
Он лег в сторонке, под кустом орешника, и следил за всеми, чувствуя себя чужим в компании, замечая, что и Ежов как будто нарочно отошел от
него подальше и тоже мало обращает
внимания на него.
И все загудели, не обращая больше
внимания на него. Фоме так стало жалко товарища, что
он даже не обиделся
на него.
Он видел, что эти люди, защищавшие
его от нападок Ежова, теперь нарочно не обращают
внимания на фельетониста, и понимал, что, если Ежов заметит это, — больно будет
ему. И, чтоб отвлечь товарища в сторону от возможной неприятности,
он толкнул
его в бок и сказал, добродушно усмехаясь...
Глядя в зеркало
на свое взволнованное лицо,
на котором крупные и сочные губы казались еще краснее от бледности щек, осматривая свой пышный бюст, плотно обтянутый шелком, она почувствовала себя красивой и достойной
внимания любого мужчины, кто бы
он ни был. Зеленые камни, сверкавшие в ее ушах, оскорбляли ее, как лишнее, и к тому же ей показалось, что
их игра ложится ей
на щеки тонкой желтоватой тенью. Она вынула из ушей изумруды, заменив
их маленькими рубинами, думая о Смолине — что это за человек?
Молодые люди, оставшись один
на один, перекинулись несколькими пустыми фразами и, должно быть, почувствовав, что это только отдаляет
их друг от друга, оба замолчали тяжелым и неловким, выжидающим молчанием. Любовь, взяв апельсин, с преувеличенным
вниманием начала чистить
его, а Смолин осмотрел свои усы, опустив глаза вниз, потом тщательно разгладил
их левой рукой, поиграл ножом и вдруг пониженным голосом спросил у девушки...
Из каждого впечатления у Фомы сейчас же выделялась колкая мысль об
его неспособности к жизни. Все,
на чем останавливалось
его внимание, имело что-то обидное для
него, и это обидное кирпичом ложилось
на грудь
ему.
Но
на него не обратили
внимания. Резников, Зубов и Бобров наклонились к Маякину и тихо начали о чем-то говорить.
— Позвольте, позвольте, я с вами совершенно согласен, но позвольте и мне разъяснить, — подхватил опять Раскольников, обращаясь не к письмоводителю, а все к Никодиму Фомичу, но стараясь всеми силами обращаться тоже и к Илье Петровичу, хотя тот упорно делал вид, что роется в бумагах и презрительно не обращает
на него внимания, — позвольте и мне с своей стороны разъяснить, что я живу у ней уж около трех лет, с самого приезда из провинции и прежде… прежде… впрочем, отчего ж мне и не признаться в свою очередь, с самого начала я дал обещание, что женюсь на ее дочери, обещание словесное, совершенно свободное…
Неточные совпадения
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить
внимание на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые так и шныряют под ногами.
Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть
его? только, знаете, в таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков, молодой человек лет двадцати трех, тоненький, худенький; несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, — один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения.
Он не в состоянии остановить постоянного
внимания на какой-нибудь мысли. Речь
его отрывиста, и слова вылетают из уст
его совершенно неожиданно. Чем более исполняющий эту роль покажет чистосердечия и простоты, тем более
он выиграет. Одет по моде.
Городничий. Да постойте, дайте мне!.. (К Осипу.)А что, друг, скажи, пожалуйста:
на что больше барин твой обращает
внимание, то есть что
ему в дороге больше нравится?
В одной письме развивает мысль, что градоначальники вообще имеют право
на безусловное блаженство в загробной жизни, по тому одному, что
они градоначальники; в другом утверждает, что градоначальники обязаны обращать
на свое поведение особенное
внимание, так как в загробной жизни
они против всякого другого подвергаются истязаниям вдвое и втрое.
Легко было немке справиться с беспутною Клемантинкою, но несравненно труднее было обезоружить польскую интригу, тем более что она действовала невидимыми подземными путями. После разгрома Клемантинкинова паны Кшепшицюльский и Пшекшицюльский грустно возвращались по домам и громко сетовали
на неспособность русского народа, который даже для подобного случая ни одной талантливой личности не сумел из себя выработать, как
внимание их было развлечено одним, по-видимому, ничтожным происшествием.