Неточные совпадения
Сидя на первой парте, он чувствовал у себя за спиной врагов, а они, постоянно имея его перед
своими глазами, тонко и ловко подмечали
в нём всё, над чем можно было посмеяться, и — смеялись.
Безногая жена Перфишки тоже вылезла на двор и, закутавшись
в какие-то лохмотья,
сидела на
своём месте у входа
в подвал. Руки её неподвижно лежали на коленях; она, подняв голову, смотрела чёрными глазами на небо. Губы её были плотно сжаты, уголки их опустились. Илья тоже стал смотреть то
в глаза женщины, то
в глубину неба, и ему подумалось, что, может быть, Перфишкина жена видит бога и молча просит его о чём-то.
Вскоре все ребятишки тоже собрались
в тесную кучку у входа
в подвал. Зябко кутаясь
в свои одёжки, они
сидели на ступенях лестницы и, подавленные жутким любопытством, слушали рассказ Савёлова сына. Лицо у Пашки осунулось, а его лукавые глаза глядели на всех беспокойно и растерянно. Но он чувствовал себя героем: никогда ещё люди не обращали на него столько внимания, как сегодня. Рассказывая
в десятый раз одно и то же, он говорил как бы нехотя, равнодушно...
Вслед за этим событием начал прихварывать дедушка Еремей. Он всё реже выходил собирать тряпки, оставался дома и скучно бродил по двору или лежал
в своей тёмной конуре. Приближалась весна, и
в те дни, когда на небе ласково сияло тёплое солнце, — старик
сидел где-нибудь на припёке, озабоченно высчитывая что-то на пальцах и беззвучно шевеля губами. Сказки детям он стал рассказывать реже и хуже. Заговорит и вдруг закашляется.
В груди у него что-то хрипело, точно просилось на волю.
И стало тихо. Хозяин ушёл
в свою комнату, оттуда донеслось громкое щёлканье косточек на счётах. Илья, держась за голову руками,
сидел на полу и с ненавистью смотрел на приказчика, а он стоял
в другом углу лавки и тоже смотрел на мальчика нехорошими глазами.
— Что же делать будем? — опасливо спрашивал Терентий,
сидя на
своей постели и крепко упираясь
в неё руками.
Ночь… Тошно! Сквозь тусклые стёкла окна
Мне
в комнату луч
свой бросает луна,
И он, улыбаясь приятельски мне,
Рисует какой-то узор голубой
На каменной, мокрой, холодной стене,
На клочьях оборванных, грязных обой.
Сижу я, смотрю и молчу, всё молчу…
И спать я совсем, не хочу…
— Бедненькие вы с Павлом, — пожалела его девушка. Веру он любил, жалел её, искренно беспокоился, когда она ссорилась с Павлом, мирил их. Ему нравилось
сидеть у неё, смотреть, как она чесала
свои золотистые волосы или шила что-нибудь, тихонько напевая.
В такие минуты она нравилась ему ещё больше, он острее чувствовал несчастие девушки и, как мог, утешал её. А она говорила...
Купец дал ей всё, чего она желала. Вскоре Илья
сидел в новой квартире Олимпиады, разглядывал толстые ковры на полу, мебель, обитую тёмным плюшем, и слушал спокойную речь
своей любовницы. Он не замечал
в ней особенного удовольствия от перемены обстановки: она была так же спокойна и ровна, как всегда.
Чем более присматривался Илья к благополучной жизни
своих хозяев, тем более нравились они ему. Всё у них было чисто, крепко, всё делалось спокойно, и они, видимо, любили друг друга. Маленькая, бойкая женщина была похожа на весёлую синицу, её муж — на неповоротливого снегиря,
в квартире уютно, как
в птичьем гнезде. По вечерам,
сидя у себя, Лунёв прислушивался к разговору хозяев и думал...
Однажды, придя домой из магазина, где столяры устраивали полки, Илья с удивлением увидал
в кухне Матицу. Она
сидела у стола, положив на него
свои большие руки, и разговаривала с хозяйкой, стоявшей у печки.
Под этой ступенькой подписано: «Домашний труд»; на следующей — человек нянчит
своего внука; ниже — его «водят», ибо ему уже восемьдесят лет, а на последней ступеньке — девяноста пяти лет от роду — он
сидит в кресле, поставив ноги
в гроб, и за креслом его стоит смерть с косой
в руках…
Неужели он всегда будет жить вот так: с утра до вечера торчать
в магазине, потом наедине со
своими думами
сидеть за самоваром и спать потом, а проснувшись, вновь идти
в магазин?
Неточные совпадения
Вздохнул Савелий… — Внученька! // А внученька! — «Что, дедушка?» // — По-прежнему взгляни! — // Взглянула я по-прежнему. // Савельюшка засматривал // Мне
в очи; спину старую // Пытался разогнуть. // Совсем стал белый дедушка. // Я обняла старинушку, // И долго у креста //
Сидели мы и плакали. // Я деду горе новое // Поведала
свое…
Бросились они все разом
в болото, и больше половины их тут потопло («многие за землю
свою поревновали», говорит летописец); наконец, вылезли из трясины и видят: на другом краю болотины, прямо перед ними,
сидит сам князь — да глупый-преглупый!
Сидит и ест пряники писаные. Обрадовались головотяпы: вот так князь! лучшего и желать нам не надо!
— Я очень рада, что уговорила его завтра собороваться, — говорила она,
сидя в кофточке пред
своим складным зеркалом и расчесывая частым гребнем мягкие душистые волосы. — Я никогда не видала этого, но знаю, мама мне говорила, что тут молитвы об исцелении.
Сидя в кабинете Каренина и слушая его проект о причинах дурного состояния русских финансов, Степан Аркадьич выжидал только минуты, когда тот кончит, чтобы заговорить о
своем деле и об Анне.
Когда они вошли, девочка
в одной рубашечке
сидела в креслице у стола и обедала бульоном, которым она облила всю
свою грудку. Девочку кормила и, очевидно, с ней вместе сама ела девушка русская, прислуживавшая
в детской. Ни кормилицы, ни няни не было; они были
в соседней комнате, и оттуда слышался их говор на странном французском языке, на котором они только и могли между собой изъясняться.