Илья понял, что она испугалась его слов, но не
верит в их правду. Он встал, подошёл к ней и сел рядом, растерянно улыбаясь. А она вдруг охватила его голову, прижала к своей груди и, целуя волосы, заговорила густым, грубым шёпотом...
Неточные совпадения
Несколько секунд Илья пристально смотрел на Грачёва с недоверчивым удивлением.
В его ушах звучала складная речь, но ему было трудно
поверить, что её сложил этот худой парень с беспокойными глазами, одетый
в старую, толстую рубаху и тяжёлые сапоги.
— Я первый раз
в жизни вижу, как люди любят друг друга… И тебя, Павел, сегодня оценил по душе, — как следует!.. Сижу здесь… и прямо говорю — завидую… А насчёт… всего прочего… я вот что скажу: не люблю я чуваш и мордву, противны они мне! Глаза у них —
в гною. Но я
в одной реке с ними купаюсь, ту же самую воду пью, что и они. Неужто из-за них отказаться мне от реки? Я
верю — бог её очищает…
Дверь вдруг распахнулась,
в лицо Ильи хлынул свет, — юноша отступил на шаг, щуря глаза и не
веря им.
И был ещё Диагор безбожный, он — «ни единого бога быти разумеша», — стало быть, не
верил в бога-то!
— Хочешь —
верь, хочешь — не
верь… Я не
в похвалу тебе сказал, а — так…
в осуждение людям…
Замерло пение, — Илья вздохнул глубоким, легким вздохом. Ему было хорошо: он не чувствовал раздражения, с которым пришёл сюда, и не мог остановить мысли на грехе своём. Пение облегчило его душу и очистило её. Чувствуя себя так неожиданно хорошо, он недоумевал, не
верил ощущению своему, но искал
в себе раскаяния и — не находил его.
— Ты, Татьяна,
веришь в бога? — спросил он её однажды.
Лунёв слушал и молчал. Он почему-то жалел Кирика, жалел, не отдавая себе отчёта, за что именно жаль ему этого толстого и недалёкого парня? И
в то же время почти всегда ему хотелось смеяться при виде Автономова. Он не
верил рассказам Кирика об его деревенских похождениях: ему казалось, что Кирик хвастает, говорит с чужих слов. А находясь
в дурном настроении, он, слушая речи его, думал...
Илья чувствовал себя оскорблённым, но не находил слов, чтоб возразить этой дерзкой девушке, прямо
в глаза ему говорившей, что он бездельник и вор. Он стиснул зубы, слушал и не
верил её словам, не мог
верить. И, отыскивая
в себе такое слово, которое сразу бы опрокинуло все её речи, заставило бы замолчать её, — он
в то же время любовался её дерзостью… А обидные слова, удивляя его, вызывали
в нём тревожный вопрос: «За что?»
Увидев Алексея Александровича с его петербургски-свежим лицом и строго самоуверенною фигурой, в круглой шляпе, с немного-выдающеюся спиной, он
поверил в него и испытал неприятное чувство, подобное тому, какое испытал бы человек, мучимый жаждою и добравшийся до источника и находящий в этом источнике собаку, овцу или свинью, которая и выпила и взмутила воду.
Насчет предсказаний, — прибавила она со вздохом и помолчав немного, — je suis payée pour y croire; [я
верю в них недаром (фр.).] я тебе рассказывала, кажется, как Кирюша день в день, час в час предсказал покойнику папеньке его кончину.
— Удивительно неряшливый и уродливый человек. Но, когда о любви говорят такие… неудачные люди, я очень
верю в их искренность и… в глубину их чувства. Лучшее, что я слышала о любви и женщине, говорил один горбатый.
Ольга не знала этой логики покорности слепой судьбе и не понимала женских страстишек и увлечений. Признав раз в избранном человеке достоинство и права на себя, она
верила в него и потому любила, а переставала верить — переставала и любить, как случилось с Обломовым.
Неточные совпадения
Аммос Федорович (еще
в дверях).
Верить ли слухам, Антон Антонович? к вам привалило необыкновенное счастие?
Иной городничий, конечно, радел бы о своих выгодах; но,
верите ли, что, даже когда ложишься спать, все думаешь: «Господи боже ты мой, как бы так устроить, чтобы начальство увидело мою ревность и было довольно?..» Наградит ли оно или нет — конечно,
в его воле; по крайней мере, я буду спокоен
в сердце.
А князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут быть, // Которая-то барыня // (Должно быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою //
В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! //
Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить
в колокола!
Простаков.
В этом я тебе, матушка, и
верил и
верю.
Стародум.
Поверь мне, всякий найдет
в себе довольно сил, чтоб быть добродетельну. Надобно захотеть решительно, а там всего будет легче не делать того, за что б совесть угрызала.