Неточные совпадения
В подвале жил сапожник Перфишка с больной, безногою женой и дочкой лет семи, тряпичник дедушка Еремей, нищая старуха, худая, крикливая, её звали Полоротой, и извозчик Макар Степаныч, человек пожилой, смирный, молчаливый.
Подгоняемый своей догадкой, он через несколько секунд был
в подвале, бесшумно, как мышонок, подкрался к щели
в двери и вновь прильнул к ней. Дед был ещё
жив, — хрипел… тело его валялось на полу у ног двух чёрных фигур.
Илья тоже привык к этим отношениям, да и все на дворе как-то не замечали их. Порой Илья и сам, по поручению товарища, крал что-нибудь из кухни или буфета и тащил
в подвал к сапожнику. Ему нравилась смуглая и тонкая девочка, такая же сирота, как сам он, а особенно нравилось, что она умеет
жить одна и всё делает, как большая. Он любил видеть, как она смеётся, и постоянно старался смешить Машу. А когда это не удавалось ему — Илья сердился и дразнил девочку...
Неточные совпадения
— Давненько, лет семь-восемь, еще когда Таисья Романовна с живописцем
жила.
В одном доме
жили. Они — на чердаке, а я с отцом
в подвале.
Незнакомым, гнусавым голосом Дронов отрывисто и быстро рассказал, что
живет он плохо, работы — нет, две недели мыл бутылки
в подвале пивного склада и вот простудился.
— Был проповедник здесь,
в подвале жил, требухой торговал на Сухаревке. Учил: камень — дурак, дерево — дурак, и бог — дурак! Я тогда молчал. «Врешь, думаю, Христос — умен!» А теперь — знаю: все это для утешения! Все — слова. Христос тоже — мертвое слово. Правы отрицающие, а не утверждающие. Что можно утверждать против ужаса? Ложь. Ложь утверждается. Ничего нет, кроме великого горя человеческого. Остальное — дома, и веры, и всякая роскошь, и смирение — ложь!
«Как у меня доставало силы
жить в таких гадких стеснениях? Как я могла дышать
в этом
подвале? И не только
жила, даже осталась здорова. Это удивительно, непостижимо. Как я могла тут вырасти с любовью к добру? Непонятно, невероятно», думала Вера Павловна, возвращаясь домой, и чувствовала себя отдыхающей после удушья.
— А вот как, Верочка. Теперь уж конец апреля.
В начале июля кончатся мои работы по Академии, — их надо кончить, чтобы можно было нам
жить. Тогда ты и уйдешь из
подвала. Только месяца три потерпи еще, даже меньше. Ты уйдешь. Я получу должность врача. Жалованье небольшое; но так и быть, буду иметь несколько практики, — насколько будет необходимо, — и будем
жить.