Неточные совпадения
Илья тоже привык к
этим отношениям, да и все на дворе как-то не замечали их.
Порой Илья и сам, по поручению товарища, крал что-нибудь из кухни или буфета и тащил
в подвал к сапожнику. Ему нравилась смуглая и тонкая девочка, такая же сирота, как сам он, а особенно нравилось, что она умеет жить одна и всё делает, как большая. Он любил видеть, как она смеётся, и постоянно старался смешить Машу. А когда
это не удавалось ему — Илья сердился и дразнил девочку...
Порой ему — молчаливому и серьёзному — становилось так скучно смотреть на людей, что хотелось закрыть глаза и уйти куда-нибудь далеко — дальше, чем Пашка Грачёв ходил, — уйти и уж не возвращаться
в эту серую скуку и непонятную людскую суету.
Илья учился у неё
этой неуклонной твёрдости
в достижении цели своей. Но
порой, при мысли, что она даёт ласки свои другому, он чувствовал обиду, тяжёлую, унижавшую его. И тогда пред ним с особенною яркостью вспыхивала мечта о лавочке, о чистой комнате,
в которой он стал бы принимать
эту женщину. Он не был уверен, что любит её, но она была необходима ему. Так прошло месяца три.
И философ сделал такую гримасу, точно обжёгся чем-то горячим. Лунёв смотрел на товарища как на чудака, как на юродивого.
Порою Яков казался ему слепым и всегда — несчастным, негодным для жизни.
В доме говорили, — и вся улица знала
это, — что Петруха Филимонов хочет венчаться со своей любовницей, содержавшей
в городе один из дорогих домов терпимости, но Яков относился к
этому с полным равнодушием. И, когда Лунёв спросил его, скоро ли свадьба, Яков тоже спросил...
По утрам
в этой комнате раздавались звонкие птичьи голоса: тенькала синица, вперебой друг перед другом, точно споря, пели чиж и щеглёнок, старчески важно бормотал и скрипел снегирь, а
порой в эти громкие голоса вливалась задумчивая и тихая песенка коноплянки.
Но
порой — особенно во дни неудач —
эта грусть перерождалась у Ильи
в досадное, беспокойное чувство. Курочки, коробочки и яички раздражали, хотелось швырнуть их на пол и растоптать. Когда
это настроение охватывало Илью, он молчал, глядя
в одну точку и боясь говорить, чтоб не обидеть чем-нибудь милых людей. Однажды, играя
в карты с хозяевами, он,
в упор глядя
в лицо Кирика Автономова, спросил его...
Он думал: вот — судьба ломала, тискала его, сунула
в тяжёлый грех, смутила душу, а теперь как будто прощенья у него просит, улыбается, угождает ему… Теперь пред ним открыта свободная дорога
в чистый угол жизни, где он будет жить один и умиротворит свою душу. Мысли кружились
в его голове весёлым хороводом, вливая
в сердце неведомую Илье до
этой поры уверенность.
Самовар свистит тише, но пронзительнее.
Этот тонкий звук надоедливо лезет
в уши, — он похож на писк комара и беспокоит, путает мысли. Но закрыть трубу самовара крышкой Илье не хочется: когда самовар перестаёт свистеть,
в комнате становится слишком тихо… На новой квартире у Лунёва появились неизведанные до
этой поры им ощущения. Раньше он жил всегда рядом с людьми — его отделяли от них тонкие деревянные переборки, — а теперь отгородился каменными стенами и не чувствовал за ними людей.
— Примером скажу: как сапог ногу, жал мне сердце грех
этот, невольный мой… Невольный, — потому, не послушал бы я
в ту
пору Петра, он бы меня — швырь вон! Вышвырнул бы… Верно?
В глуши что делать
в эту пору? // Гулять? Деревня той порой // Невольно докучает взору // Однообразной наготой. // Скакать верхом в степи суровой? // Но конь, притупленной подковой // Неверный зацепляя лед, // Того и жди, что упадет. // Сиди под кровлею пустынной, // Читай: вот Прадт, вот Walter Scott. // Не хочешь? — поверяй расход, // Сердись иль пей, и вечер длинный // Кой-как пройдет, а завтра то ж, // И славно зиму проведешь.
Неточные совпадения
Аммос Федорович. Нет,
этого уже невозможно выгнать: он говорит, что
в детстве мамка его ушибла, и с тех
пор от него отдает немного водкою.
Аммос Федорович (
в сторону).Вот выкинет штуку, когда
в самом деле сделается генералом! Вот уж кому пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до
этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих
пор еще не генералы.
Артемий Филиппович. Человек десять осталось, не больше; а прочие все выздоровели.
Это уж так устроено, такой порядок. С тех
пор, как я принял начальство, — может быть, вам покажется даже невероятным, — все как мухи выздоравливают. Больной не успеет войти
в лазарет, как уже здоров; и не столько медикаментами, сколько честностью и порядком.
Все изменилось с
этих пор в Глупове. Бригадир,
в полном мундире, каждое утро бегал по лавкам и все тащил, все тащил. Даже Аленка начала походя тащить, и вдруг ни с того ни с сего стала требовать, чтоб ее признавали не за ямщичиху, а за поповскую дочь.
По местам валялись человеческие кости и возвышались груды кирпича; все
это свидетельствовало, что
в свое время здесь существовала довольно сильная и своеобразная цивилизация (впоследствии оказалось, что цивилизацию
эту, приняв
в нетрезвом виде за бунт, уничтожил бывший градоначальник Урус-Кугуш-Кильдибаев), но с той
поры прошло много лет, и ни один градоначальник не позаботился о восстановлении ее.