Неточные совпадения
— В-вывезли
в лес, раздели догола, привязали
руки, ноги к березе, близко от муравьиной кучи, вымазали все тело патокой, сели сами-то, все трое — муж да хозяин с зятем, насупротив, водочку пьют, табачок покуривают, издеваются над моей наготой, ох,
изверги! А меня осы, пчелки жалят, муравьи, мухи щекотят, кровь мою пьют, слезы пьют. Муравьи-то — вы подумайте! — ведь они и
в ноздри и везде ползут, а я и ноги крепко-то зажать не могу, привязаны ноги так, что не сожмешь, — вот ведь что!
Вот он кончил наслаждаться телятиной, аккуратно, как парижанин, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил
в рот, проглотил, запил вином, благодарно пошлепал ладонями по щекам своим. Все это почти не мешало ему
извергать звонкие словечки, и можно было думать, что пища, попадая
в его желудок, тотчас же переваривается
в слова. Откинув плечи на спинку стула, сунув
руки в карманы брюк, он говорил:
— Сатана, изыди, сатана, изыди! — повторял он с каждым крестом. —
Извергая извергну! — возопил он опять. Был он
в своей грубой рясе, подпоясанной вервием. Из-под посконной рубахи выглядывала обнаженная грудь его, обросшая седыми волосами. Ноги же совсем были босы. Как только стал он махать
руками, стали сотрясаться и звенеть жестокие вериги, которые носил он под рясой. Отец Паисий прервал чтение, выступил вперед и стал пред ним
в ожидании.
— Подлец, подлец,
изверг! — и с этим
в лицо мне плюнул и ребенка бросил, а уже только эту барыньку увлекает, а она
в отчаянии прежалобно вопит и, насильно влекома, за ним хотя следует, но глаза и
руки сюда ко мне и к дите простирает… и вот вижу я и чувствую, как она, точно живая, пополам рвется, половина к нему, половина к дитяти… А
в эту самую минуту от города, вдруг вижу, бегит мой барин, у которого я служу, и уже
в руках пистолет, и он все стреляет из того пистолета да кричит:
И долго рассказывал о том, что не знает русский человек меры во власти и что ежели мученому дать
в руки власть, так он немедля сам всех мучить начнет,
извергом людям будет. Говорил про Ивана Грозного, про Аввакума-протопопа, Аракчеева и про других людодёров. С плачем, со слезами — мучили.