Неточные совпадения
— Много дней слышали мы эти звуки, такие гулкие, с каждым днем они становились
всё понятнее, яснее, и нами овладевало радостное бешенство победителей — мы работали, как злые духи, как бесплотные, не ощущая усталости, не требуя указаний, — это
было хорошо, как танец в солнечный день, честное слово! И
все мы стали так милы и добры, как дети. Ах, если бы вы знали, как сильно, как нестерпимо страстно желание встретить человека во тьме, под землей, куда ты, точно крот, врывался долгие месяцы!
— «Обещаю именем девы Марии, — думал я, — что
буду добр с тобою и
всем людям
будет хорошо около нас…»
— Или — думал: «Поживем немного, я
буду тебя любить, сколько ты захочешь, а потом ты дашь мне денег на лодку, снасти и на кусок земли, я ворочусь тогда в свой добрый край и всегда,
всю жизнь
буду хорошо помнить о тебе…»
— «Ты бы, Уго, вычистил старый овечий хлев и постлал туда соломы. Хотя там сухо и овцы больше года не
были там,
всё же нужно
хорошо убрать хлев, если ты с Идой хочешь жить в нем!»
— Его крики укрощали мой страх, должно
быть, поэтому я так
хорошо помню
всё.
Изуродован
был он ужасно,
весь изломан, но лицо — чисто, спокойно, и глаза
хорошо, плотно закрыты.
—
Всё верно, дорогой синьор! Люди таковы, какими вы хотите видеть их, смотрите на них добрыми глазами, и вам
будет хорошо, им — тоже, от этого они станут еще лучше, вы — тоже! Это — просто!
— Я родился голым и глупым, как ты и
все люди; в юности я мечтал о богатой жене, в солдатах — учился, чтобы сдать экзамен на офицерский чин, мне
было двадцать три года, когда я почувствовал, что не
всё на свете
хорошо и жить дураком — стыдно!
— Да! Знаешь — люди, которые работают, совершенно не похожи на нас, они возбуждают особенные мысли. Как
хорошо, должно
быть, чувствует себя каменщик, проходя по улицам города, где он строил десятки домов! Среди рабочих — много социалистов, они, прежде
всего, трезвые люди, и, право, у них
есть свое чувство достоинства. Иногда мне кажется, что мы плохо знаем свой народ…
Рыжий, захлебываясь словами,
всё время говорил о чем-то на ухо человеку с бакенбардами, точно отвечал учителю,
хорошо зная урок и гордясь этим. Его слушателю
было щекотно и любопытно, он легонько качал головою из стороны в сторону, и на его плоском лице рот зиял, точно щель на рассохшейся доске. Иногда ему хотелось сказать что-то, он начинал странным, мохнатым голосом...
Но как бы
хорошо человек ни выбрал жизнь для себя — ее хватает лишь на несколько десятков лет, — когда просоленному морской водою Туба минуло восемьдесят — его руки, изувеченные ревматизмом, отказались работать — достаточно! — искривленные ноги едва держали согнутый стан, и, овеянный
всеми ветрами старик, он с грустью вышел на остров, поднялся на гору, в хижину брата, к детям его и внукам, — это
были люди слишком бедные для того, чтоб
быть добрыми, и теперь старый Туба не мог — как делал раньше — приносить им много вкусных рыб.
Но — они в тюрьме за то, что выросли честными ребятами, каким
был всю жизнь их отец, — это
хорошо для них и для его души.
— До площади, синьора! Вы послушайте, как
хорошо я вел себя: сначала я вовсе не обращал внимания на их насмешки, — пусть, думаю, они сравнивают меня с ослом, я
всё стерплю из уважения к синьоре, — к вам, синьора. Но когда они начали смеяться над моей матерью, — ага, подумал я, ну, это вам не пройдет даром. Тут я поставил корзину, и — нужно
было видеть, добрая синьора, как ловко и метко попадал я в этих разбойников, — вы бы очень смеялись!
Старухи — молятся: смотрят на эту троицу, прекрасную, как сон, и, зная, что Христос — столяр из улицы Пизакане, Иоанн — часовщик, а мадонна — просто Аннита Брагалья, золотошвейка, — старухи очень
хорошо знают
всё это и — молятся, шепчут увядшими губами хорошие слова благодарности мадонне за
всё… за
всё… и больше
всего за то, что она
есть…
Это славный обычай — вовлекать птиц, чистейшее изо
всех живых существ, в лучший праздник людей; удивительно
хорошо поет сердце в тот миг, когда сотни маленьких разноперых пичужек летают по церкви, и щебечут, и
поют, садясь на карнизы, статуи, залетая в алтарь.
Словом,
все было хорошо, как не выдумать ни природе, ни искусству, но как бывает только тогда, когда они соединятся вместе, когда по нагроможденному, часто без толку, труду человека пройдет окончательным резцом своим природа, облегчит тяжелые массы, уничтожит грубоощутительную правильность и нищенские прорехи, сквозь которые проглядывает нескрытый, нагой план, и даст чудную теплоту всему, что создалось в хладе размеренной чистоты и опрятности.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом
был первый в столице и чтоб у меня в комнате такое
было амбре, чтоб нельзя
было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах, как
хорошо!
Осип. Любит он, по рассмотрению, что как придется. Больше
всего любит, чтобы его приняли
хорошо, угощение чтоб
было хорошее.
Сначала он принял
было Антона Антоновича немного сурово, да-с; сердился и говорил, что и в гостинице
все нехорошо, и к нему не поедет, и что он не хочет сидеть за него в тюрьме; но потом, как узнал невинность Антона Антоновича и как покороче разговорился с ним, тотчас переменил мысли, и, слава богу,
все пошло
хорошо.
Хлестаков.
Хорошо,
хорошо! Я об этом постараюсь, я
буду говорить… я надеюсь…
все это
будет сделано, да, да… (Обращаясь к Бобчинскиму.)Не имеете ли и вы чего-нибудь сказать мне?
Хлестаков.
Хорошо, хоть на бумаге. Мне очень
будет приятно. Я, знаете, этак люблю в скучное время прочесть что-нибудь забавное… Как ваша фамилия? я
все позабываю.