Неточные совпадения
— Когда умер отец — мне было тринадцать лет, — вы
видите, какой я и теперь маленький? Но я был ловок и неутомим в
работе — это всё, что оставил мне отец в наследство, а землю нашу и дом продали
за долги. Так я и жил, с одним глазом и двумя руками, работая везде, где давали
работу… Было трудно, но молодость не боится труда — так?
Так проводил он праздники, потом это стало звать его и в будни — ведь когда человека схватит
за сердце море, он сам становится частью его, как сердце — только часть живого человека, и вот, бросив землю на руки брата, Туба ушел с компанией таких же, как сам он, влюбленных в простор, — к берегам Сицилии ловить кораллы: трудная, а славная
работа, можно утонуть десять раз в день, но зато — сколько
видишь удивительного, когда из синих вод тяжело поднимается сеть — полукруг с железными зубцами на краю, и в ней — точно мысли в черепе — движется живое, разнообразных форм и цветов, а среди него — розовые ветви драгоценных кораллов — подарок моря.
Неточные совпадения
А придем из церкви, сядем
за какую-нибудь
работу, больше по бархату золотом, а странницы станут рассказывать, где они были, что
видели, жития разные, либо стихи поют.
«Да, темная душа», — повторил Самгин, глядя на голую почти до плеча руку женщины. Неутомимая в
работе, она очень завидовала успехам эсеров среди ремесленников, приказчиков, мелких служащих, и в этой ее зависти Самгин
видел что-то детское. Вот она говорит доктору, который, следя
за карандашом ее, окружил себя густейшим облаком дыма:
Позы, жесты ее исполнены достоинства; она очень ловко драпируется в богатую шаль, так кстати обопрется локтем на шитую подушку, так величественно раскинется на диване. Ее никогда не
увидишь за работой: нагибаться, шить, заниматься мелочью нейдет к ее лицу, важной фигуре. Она и приказания слугам и служанкам отдавала небрежным тоном, коротко и сухо.
Она все
за работой, все что-нибудь гладит, толчет, трет и уже не церемонится, не накидывает шаль, когда заметит, что он
видит ее сквозь полуотворенную дверь, только усмехнется и опять заботливо толчет, гладит и трет на большом столе.
— О, типун тебе на язык! — перебила она сердито, кропая что-то сама иглой над приданым Марфеньки, хотя тут хлопотали около разложенных столов десять швей. Но она не могла
видеть других
за работой, чтоб и самой не пристать тут же, как Викентьев не мог не засмеяться и не заплакать, когда смеялись и плакали другие.