Неточные совпадения
— Разве же есть где на земле необиженная душа? Меня столько
обижали, что я уже устал обижаться. Что поделаешь, если
люди не могут иначе? Обиды мешают дело делать, останавливаться около них — даром время терять. Такая жизнь! Я прежде, бывало, сердился на
людей, а подумал, вижу — не стоит. Всякий боится, как бы сосед не ударил, ну и старается поскорее сам в ухо дать. Такая жизнь, ненько моя!
— Такое дело! — сказал Рыбин, усмехнувшись. — И меня — обыскали, ощупали, да-а. Изругали… Ну — не
обидели однако. Увели, значит, Павла! Директор мигнул, жандарм кивнул, и — нет
человека? Они дружно живут. Одни народ доят, а другие — за рога держат…
— Я не должен прощать ничего вредного, хоть бы мне и не вредило оно. Я — не один на земле! Сегодня я позволю себя
обидеть и, может, только посмеюсь над обидой, не уколет она меня, — а завтра, испытав на мне свою силу, обидчик пойдет с другого кожу снимать. И приходится на
людей смотреть разно, приходится держать сердце строго, разбирать
людей: это — свои, это — чужие. Справедливо — а не утешает!
— Ничего я тебе не скажу! — заговорил хохол, тепло лаская враждебный взгляд Весовщикова грустной улыбкой голубых глаз. — Я знаю — спорить с
человеком в такой час, когда у него в сердце все царапины кровью сочатся, — это только
обижать его; я знаю, брат!
— Я не знаю! — сказал Весовщиков, добродушно или снисходительно оскаливая зубы. — Я только про то, что очень уж совестно должно быть
человеку после того, как он
обидит тебя.
— За кражу, за убийство — судят присяжные, простые
люди, — крестьяне, мещане, — позвольте! А
людей, которые против начальства, судит начальство, — как так? Ежели ты меня
обидишь, а я тебе дам в зубы, а ты меня за это судить будешь, — конечно, я окажусь виноват, а первый
обидел кто — ты? Ты!
— Я кончаю.
Обидеть лично вас я не хотел, напротив — присутствуя невольно при этой комедии, которую вы называете судом, я чувствую почти сострадание к вам. Все-таки — вы
люди, а нам всегда обидно видеть
людей, хотя и враждебных нашей цели, но так позорно приниженных служением насилию, до такой степени утративших сознание своего человеческого достоинства…
Вечером — в нелепом сарае Винтергартена — он подозрительно наблюдал, как на эстраде два эксцентрика изощряются в комических попытках нарушить обычное. В глумливых фокусах этих ловких людей было что-то явно двусмысленное, — публика не смеялась, и можно было думать, что серьезность, с которой они извращали общепринятое,
обижает людей.
В прежнее время медведь не
обижал людей и домашних животных и считался смирным, но с тех пор, как ссыльные стали селиться по верховьям рек и вырубать тут леса и преградили ему путь к рыбе, которая составляла его главную пищу, в сахалинских метрических книгах и в «ведомости происшествий» стала появляться новая причина смерти — «задран медведем», и в настоящее время медведь уже третируется, как грозное явление природы, с которым приходится бороться не на шутку.
Я иду на чердак, взяв с собою ножницы и разноцветной бумаги, вырезаю из нее кружевные рисунки и украшаю ими стропила… Все-таки пища моей тоске. Мне тревожно хочется идти куда-то, где меньше спят, меньше ссорятся, не так назойливо одолевают бога жалобами, не так часто
обижают людей сердитым судом.
— Поди, — приказал он негромко, — скажи ей — хозяин, мол, просит, — вежливо, гляди, скажи! Просит, мол, сойдите… пожалуйста! Да. Будто ничего не знаешь, ласковенько так! Нам
обижать людей не к чему…
Неточные совпадения
Степан Аркадьич добродушно сморщился, как
человек, которого безвинно
обижают и расстраивают.
— Он подловат и гадковат, не только что пустоват, — подхватила живо Улинька. — Кто так
обидел своих братьев и выгнал из дому родную сестру, тот гадкий
человек…
— А я за тебя только одну! Остри еще! Заметов еще мальчишка, я еще волосенки ему надеру, потому что его надо привлекать, а не отталкивать. Тем, что оттолкнешь
человека, — не исправишь, тем паче мальчишку. С мальчишкой вдвое осторожнее надо. Эх вы, тупицы прогрессивные, ничего-то не понимаете!
Человека не уважаете, себя
обижаете… А коли хочешь знать, так у нас, пожалуй, и дело одно общее завязалось.
Кулигин. Бог с вами, Савел Прокофьич! Я, сударь, маленький
человек, меня
обидеть недолго. А я вам вот что доложу, ваше степенство: «И в рубище почтенна добродетель!»
Борис. А вот беда-то, когда его
обидит такой
человек, которого он обругать не смеет; тут уж домашние держись!