И смотрела на людей за решеткой уже без страха за них, без жалости к ним — к ним
не приставала жалость, все они вызывали у нее только удивление и любовь, тепло обнимавшую сердце; удивление было спокойно, любовь — радостно ясна.
Ее сестра звалась Татьяна… // Впервые именем таким // Страницы нежные романа // Мы своевольно освятим. // И что ж? оно приятно, звучно; // Но с ним, я знаю, неразлучно // Воспоминанье старины // Иль девичьей! Мы все должны // Признаться: вкусу очень мало // У нас и в наших именах // (Не говорим уж о стихах); // Нам просвещенье
не пристало, // И нам досталось от него // Жеманство, — больше ничего.
Она-было назад к своим; но те совсем // Заклёванной Вороны не узнали, // Ворону вдосталь ощипали, // И кончились её затеи тем, // Что от Ворон она отстала, // А к Павам
не пристала.
Одетая в легкое белое платье, она сама казалась белее и легче: загар
не приставал к ней, а жара, от которой она не могла уберечься, слегка румянила ее щеки да уши и, вливая тихую лень во все ее тело, отражалась дремотною томностью в ее хорошеньких глазках.
Неточные совпадения
Частный
пристав. Антон Антонович, это коробка, а
не шляпа.
Аммос Федорович (в сторону).Вот выкинет штуку, когда в самом деле сделается генералом! Вот уж кому
пристало генеральство, как корове седло! Ну, брат, нет, до этого еще далека песня. Тут и почище тебя есть, а до сих пор еще
не генералы.
Все (
пристают к нему). Нет, вы
не только о собаках, вы и о столпотворении… Нет, Аммос Федорови,
не оставляйте нас, будьте отцом нашим!.. Нет, Аммос Федорович!
Солдат опять с прошением. // Вершками раны смерили // И оценили каждую // Чуть-чуть
не в медный грош. // Так мерил
пристав следственный // Побои на подравшихся // На рынке мужиках: // «Под правым глазом ссадина // Величиной с двугривенный, // В средине лба пробоина // В целковый. Итого: // На рубль пятнадцать с деньгою // Побоев…» Приравняем ли // К побоищу базарному // Войну под Севастополем, // Где лил солдатик кровь?
К дьячку с семинаристами //
Пристали: «Пой „Веселую“!» // Запели молодцы. // (Ту песню —
не народную — // Впервые спел сын Трифона, // Григорий, вахлакам, // И с «Положенья» царского, // С народа крепи снявшего, // Она по пьяным праздникам // Как плясовая пелася // Попами и дворовыми, — // Вахлак ее
не пел, // А, слушая, притопывал, // Присвистывал; «Веселою» //
Не в шутку называл.)