Неточные совпадения
Она представляла себе тело сына, избитое, изорванное,
в крови и страх холодной глыбой ложился на
грудь,
давил ее. Глазам было больно.
Она говорила, а гордое чувство все росло
в груди у нее и, создавая образ героя, требовало слов себе, стискивало горло. Ей необходимо было уравновесить чем-либо ярким и разумным то мрачное, что она видела
в этот день и что
давило ей голову бессмысленным ужасом, бесстыдной жестокостью. Бессознательно подчиняясь этому требованию здоровой души, она собирала все, что видела светлого и чистого,
в один огонь, ослеплявший ее своим чистым горением…
Все это — цвета, блески, звуки и запахи —
давило на глаза, вторгалось вместе с дыханием
в грудь и наполняло опустошенное сердце неподвижной, пестрой мутью унылой боязни.
Эти мысли казались ей чужими, точно их кто-то извне насильно втыкал
в нее. Они ее жгли, ожоги их больно кололи мозг, хлестали по сердцу, как огненные нити. И, возбуждая боль, обижали женщину, отгоняя ее прочь от самой себя, от Павла и всего, что уже срослось с ее сердцем. Она чувствовала, что ее настойчиво сжимает враждебная сила,
давит ей на плечи и
грудь, унижает ее, погружая
в мертвый страх; на висках у нее сильно забились жилы, и корням волос стало тепло.
Неточные совпадения
Что означало это битье себя по
груди по этому месту и на что он тем хотел указать — это была пока еще тайна, которую не знал никто
в мире, которую он не открыл тогда даже Алеше, но
в тайне этой заключался для него более чем позор, заключались гибель и самоубийство, он так уж решил, если не достанет тех трех тысяч, чтоб уплатить Катерине Ивановне и тем снять с своей
груди, «с того места
груди» позор, который он носил на ней и который так
давил его совесть.
В два года она лишилась трех старших сыновей. Один умер блестяще, окруженный признанием врагов, середь успехов, славы, хотя и не за свое дело сложил голову. Это был молодой генерал, убитый черкесами под Дарго. Лавры не лечат сердца матери… Другим даже не удалось хорошо погибнуть; тяжелая русская жизнь
давила их,
давила — пока продавила
грудь.
Скучно; скучно как-то особенно, почти невыносимо;
грудь наливается жидким, теплым свинцом, он
давит изнутри, распирает
грудь, ребра; мне кажется, что я вздуваюсь, как пузырь, и мне тесно
в маленькой комнатке, под гробообразным потолком.
Приложившись головой к подушке и скрестив на
груди руки, Лаврецкий глядел на пробегавшие веером загоны полей, на медленно мелькавшие ракиты, на глупых ворон и грачей, с тупой подозрительностью взиравших боком на проезжавший экипаж, на длинные межи, заросшие чернобыльником, полынью и полевой рябиной; он глядел… и эта свежая, степная, тучная голь и глушь, эта зелень, эти длинные холмы, овраги с приземистыми дубовыми кустами, серые деревеньки, жидкие березы — вся эта, давно им не виданная, русская картина навевала на его душу сладкие и
в то же время почти скорбные чувства,
давила грудь его каким-то приятным давлением.
Как будто, поднимаясь все выше и выше, что-то вдруг стало
давить меня
в груди и захватывать дыхание; но это продолжалось только одну секунду: на глазах показались слезы, и мне стало легче.