На улице с нею здоровались слободские знакомые, она молча кланялась, пробираясь сквозь угрюмую толпу.
В коридорах суда и в зале ее встретили родственники подсудимых и тоже что-то говорили пониженными голосами. Слова казались ей ненужными, она не понимала их. Все люди были охвачены одним и тем же скорбным чувством — это передавалось матери и еще более угнетало ее.
В течение ближайших дней он убедился, что действительно ему не следует жить в этом городе. Было ясно: в адвокатуре местной, да, кажется, и у некоторых обывателей, подозрительное и враждебное отношение к нему — усилилось. Здоровались с ним так, как будто, снимая шапку, оказывали этим милость, не заслуженную им. Один из помощников, которые приходили к нему играть в винт, ответил на его приглашение сухим отказом. А Гудим, встретив его
в коридоре суда, крякнул и спросил:
Больше она не могла говорить. Появление обеих старух произвело на публику гнетущее впечатление. Рассказывают, что, встретясь
в коридоре суда, они устроили друг другу сцену, возмутившую до слез даже судейских курьеров. Старуха Ушакова, ожесточенная горем, набросилась на генеральшу и осыпала ее ругательствами. Она говорила ты, упрекала, бранилась, грозила богом и проч. Тетка Винкеля сначала слушала ее молча, с покорным смирением, и только говорила:
Неточные совпадения
За время, которое он провел
в суде, погода изменилась: с моря влетал сырой ветер, предвестник осени, гнал над крышами домов грязноватые облака, как бы стараясь затискать их
в коридор Литейного проспекта, ветер толкал людей
в груди,
в лица,
в спины, но люди, не обращая внимания на его хлопоты, быстро шли встречу друг другу, исчезали
в дворах и воротах домов.
Приехав
в суд, Нехлюдов
в коридоре еще встретил вчерашнего судебного пристава и расспросил его, где содержатся приговоренные уже по
суду арестанты, и от кого зависит разрешение свидания с ними. Судебный пристав объяснил, что содержатся арестанты
в разных местах, и что до объявления решения
в окончательной форме разрешение свиданий зависит от прокурора.
Как только сделан был первый перерыв, Нехлюдов встал и вышел
в коридор с намерением уже больше не возвращаться
в суд. Пускай с ним делают, что хотят, но участвовать
в этой ужасной и гадкой глупости он более не может.
Нехлюдов вернулся
в суд, снял пальто и пошел наверх.
В первом же
коридоре он встретил Фанарина. Он остановил его и сказал, что имеет до него дело. Фанарин знал его
в лицо и по имени и сказал, что очень рад сделать всё приятное.
И, впадая
в забытье, когда уже у него стали путаться мысли, он воображал длинные
коридоры московского
суда, себя, говорящего речь, своих сестер, оркестр, который почему-то всё гудит: