Неточные совпадения
Когда Павлу, сыну его, было четырнадцать лет, Власову захотелось оттаскать его за волосы. Но Павел
взял в
руки тяжелый молоток и кратко сказал...
Он
взял ее
руку и крепко стиснул в своих.
— На то и перепел, чтобы в сети попасть! — отозвался хохол. Он все больше нравился матери. Когда он называл ее «ненько», это слово точно гладило ее щеки мягкой, детской
рукой. По воскресеньям, если Павлу было некогда, он колол дрова, однажды пришел с доской на плече и,
взяв топор, быстро и ловко переменил сгнившую ступень на крыльце, другой раз так же незаметно починил завалившийся забор. Работая, он свистел, и свист у него был красиво печальный.
— Я! — ответил Николай, подвигаясь вперед. Хохол вытянул
руку,
взял его за плечо и отодвинул назад.
— Выведите вон этого скота! — сказал офицер. Двое жандармов
взяли Николая под
руки, грубо повели его в кухню. Там он остановился, крепко упираясь ногами в пол, и крикнул...
— Здравствуйте! — усмехаясь, молвил он. — Вот — опять я. Вчера привели, а сегодня — сам пришел! — Он сильно потряс
руку Павла,
взял мать за плечо и спросил...
Вот он прошел мимо матери, скользнув по ее лицу строгими глазами, остановился перед грудой железа. Кто-то сверху протянул ему
руку — он не
взял ее, свободно, сильным движением тела влез наверх, встал впереди Павла и Сизова и спросил...
Взял ее
руку в свои, крепко стиснул, потряс и быстро отвернулся в сторону. Утомленная волнением, мать, не торопясь, мыла чашки и молчала, в груди у нее тихо теплилось бодрое, греющее сердце чувство.
Глазам матери стало горячо, и во рту у нее явилась неприятная сухость. Он
взял ее
руку, погладил.
Павел поднял
руку, хотел что-то сказать, но мать
взяла его за другую
руку и, потянув ее вниз, прошептала...
— Есть и о крепостном праве! — сказал Павел, давая ему другую книгу. Ефим
взял ее, повертел в
руках и, отложив в сторону, спокойно сказал...
Павел
взял его за
руку и потянул его к себе.
— Когда был я мальчишкой лет десяти, то захотелось мне поймать солнце стаканом. Вот
взял я стакан, подкрался и — хлоп по стене!
Руку разрезал себе, побили меня за это. А как побили, я вышел на двор, увидал солнце в луже и давай топтать его ногами. Обрызгался весь грязью — меня еще побили… Что мне делать? Так я давай кричать солнцу: «А мне не больно, рыжий черт, не больно!» И все язык ему показывал. Это — утешало.
—
Взять их! — вдруг крикнул священник, останавливаясь посреди церкви. Риза исчезла с него, на лице появились седые, строгие усы. Все бросились бежать, и дьякон побежал, швырнув кадило в сторону, схватившись
руками за голову, точно хохол. Мать уронила ребенка на пол, под ноги людей, они обегали его стороной, боязливо оглядываясь на голое тельце, а она встала на колени и кричала им...
Она встала и, не умываясь, не молясь богу, начала прибирать комнату. В кухне на глаза ей попалась палка с куском кумача, она неприязненно
взяла ее в
руки и хотела сунуть под печку, но, вздохнув, сняла с нее обрывок знамени, тщательно сложила красный лоскут и спрятала его в карман, а палку переломила о колено и бросила на шесток. Потом вымыла окна и пол холодной водой, поставила самовар, оделась. Села в кухне у окна, и снова перед нею встал вопрос...
Николай осторожно
взял ее
руку и погладил своей теплой
рукой. Потом, взглянув на часы, сказал...
Он
взял ее
руку, крепко пожал и еще раз попросил ее...
Она, чтобы защитить себя от его ударов, быстро
взяла на
руки двухлетнего сына и, стоя на коленях, прикрылась его телом, как щитом. Он плакал, бился у нее в
руках, испуганный, голенький и теплый.
Игнатий перестал петь, Яков
взял палку из
рук матери и сказал...
Ефим принес горшок молока,
взял со стола чашку, сполоснул водой и, налив в нее молоко, подвинул к Софье, внимательно слушая рассказ матери. Он двигался и делал все бесшумно, осторожно. Когда мать кончила свой краткий рассказ — все молчали с минуту, не глядя друг на друга. Игнат, сидя за столом, рисовал ногтем на досках какой-то узор, Ефим стоял сзади Рыбина, облокотясь на его плечо, Яков, прислонясь к стволу дерева, сложил на груди
руки и опустил голову. Софья исподлобья оглядывала мужиков…
Ласково, но властно
взяв мать под
руку, она вывела ее за дверь и там тихо сказала...
Широко открыв рот, он поднимал голову вверх, а
руку протянул вперед. Мать осторожно
взяла его
руку и, сдерживая дыхание, смотрела в лицо Егора. Судорожным и сильным движением шеи он запрокинул голову и громко сказал...
Людмила
взяла мать под
руку и молча прижалась к ее плечу. Доктор, низко наклонив голову, протирал платком пенсне. В тишине за окном устало вздыхал вечерний шум города, холод веял в лица, шевелил волосы на головах. Людмила вздрагивала, по щеке ее текла слеза. В коридоре больницы метались измятые, напуганные звуки, торопливое шарканье ног, стоны, унылый шепот. Люди, неподвижно стоя у окна, смотрели во тьму и молчали.
Мать двинулась в кухню, но Николай
взял ее под
руку левой
рукой и ласково сказал, уводя ее в столовую...
Мать вошла в комнату, села за стол перед самоваром,
взяла в
руку кусок хлеба, взглянула на него и медленно положила обратно на тарелку.
Теперь Ваганова-то за большие деньги не уговоришь книгу в
руки взять, да!
— Нам, однако, нельзя терять времени, Ниловна! Давайте, дорогой товарищ, попробуем
взять себя в
руки…
— Эх, милый вы мой! — покачивая головой, любовно воскликнула женщина. Ей было жалко его и в то же время что-то в нем заставляло ее улыбаться теплой, материнской улыбкой. А он переменил позу, снова
взял в
руку перо и заговорил, отмечая взмахами
руки ритм своей речи...
Обернувшись к матери, она
взяла ее под
руку, покачнулась к ней и заговорила простым и близким сердцу матери голосом...
— Голубушка! — воскликнула мать, прижав ее к себе дрожащей
рукой. —
Возьмите меня, — не помешаю! Мне — нужно. Не верю я, что можно это — убежать!
Рядом с ним стояла жена. Часто моргая глазами, она вытирала нос концом платка. Самойлов
взял бороду в
руку и продолжал, глядя в пол...
— Однако, мать, идем! — сказал Сизов. И в то же время откуда-то явилась Саша,
взяла мать под
руку и быстро потащила за собой на другую сторону улицы, говоря...
Взяв ее под
руку, она снова тихо зашагала по комнате.
— Молчать, говорю! — Жандарм
взял под
руку ее, дернул. Другой схватил другую
руку, и, крупно шагая, они повели мать.
Неточные совпадения
Хлестаков (защищая
рукою кушанье).Ну, ну, ну… оставь, дурак! Ты привык там обращаться с другими: я, брат, не такого рода! со мной не советую… (Ест.)Боже мой, какой суп! (Продолжает есть.)Я думаю, еще ни один человек в мире не едал такого супу: какие-то перья плавают вместо масла. (Режет курицу.)Ай, ай, ай, какая курица! Дай жаркое! Там супу немного осталось, Осип,
возьми себе. (Режет жаркое.)Что это за жаркое? Это не жаркое.
Пусть каждый
возьмет в
руки по улице… черт
возьми, по улице — по метле! и вымели бы всю улицу, что идет к трактиру, и вымели бы чисто…
Так как я знаю, что за тобою, как за всяким, водятся грешки, потому что ты человек умный и не любишь пропускать того, что плывет в
руки…» (остановясь), ну, здесь свои… «то советую тебе
взять предосторожность, ибо он может приехать во всякий час, если только уже не приехал и не живет где-нибудь инкогнито…
Опять я испугалася, // Макара Федосеича // Я не узнала: выбрился, // Надел ливрею шитую, //
Взял в
руки булаву, // Как не бывало лысины. // Смеется: — Что ты вздрогнула? — // «Устала я, родной!»
«А что? ему, чай, холодно, — // Сказал сурово Провушка, — // В железном-то тазу?» // И в
руки взять ребеночка // Хотел. Дитя заплакало. // А мать кричит: — Не тронь его! // Не видишь? Он катается! // Ну, ну! пошел! Колясочка // Ведь это у него!..