Неточные совпадения
Знает для своих двадцати лет многонько, но в голове
у него —
как в новой квартире: привезено почти
всё уже, а
всё не на своём месте, ходит человек между вещей и стукается об них то лбом, то коленкой.
Алёша свободен от трудов, занятия свои с подростками ему пришлось сократить — и
у них нет времени. Он живёт со мною, на дворе в сарайчике,
как бы под видом работника моего, самовары ставит, комнату метёт, ревностно гложет книжки и, нагуливая здоровье, становится более спокоен, менее резок. Ходит в уездный городок — тридцать две версты места, — книги, газеты приносит от указанных мною людей, и глаза
у него смотрят на мир
всё веселее.
— Вообще!
Как все: против начальства… да и насчёт бога слабее стал. Когда я жил
у брата,
у Лядова, — знаешь? — он туда часто приходил. Придёт и сейчас спорить:
всё, говорит, неправильно. А теперь я живу
у Кузьмы Астахова — поругался с братом, — а он, Пётр Васильнч, к Астахову не ходит, тоже поругался. Не знаю,
как он теперь…
—
Все у него крамольники и воры, и брат мой и ты —
все как есть. Брат мой подлец, ну не крамольник! Просто — жулик.
Ну, он хоша здоровый человек, но грустный такой, смотрит на
всё и думает: «Вот сволочи! и — откуда?» Земля
у него — пожмёшь её в горсти, а хлебный сок из неё так и текёт,
как молоко
у коровы стельной, ей-богу!
—
Всех, молодец, били! И баб тоже! Насильничали солдатишки над ними. Девок-то перепортили почитай что
всех. Была после этого на селе
у нас великая скорбь, и днями летними люди жили,
как зимнею ночью:
все, до крови битые и кровно обиженные, прятались друг от друга, — зазорно было видеть скорбные человечьи глаза-то!
Народ молчит,
у избы Астахова
все стоят угрюмо,
как осенняя туча, — две трети села в кабале
у Кузьмы, и в любой день он любого человека может по миру пустить. Только старуха Лаптева, не разгибая спины и странно закинув голову вверх, что-то неслышно шепчет, и трётся в толпе Савелий, сверкая глазами, хрипит, кашляет, дёргает людей за локти, поджигая сухие, со зла, души.
Таких рассказов
у него был неисчерпаемый запас, и, видимо,
все их создало отчаяние мысли человеческой, неспособной помириться с двоебожием пагубным, ибо оно разрывает душу, лишая её целости. И, рассказывая такие сказки, старик всегда понижал голос до глухого,
как бы из-под земли исходящего шёпота.
Воз оттуда едет, и девица или женщина идёт; лошадёнка мухортая, голову опустила, почитай, до земли, глаз
у неё безнадёжный, а девица — руки назад и тоже одним глазом смотрит на скотину, измученную работой, а другим — на меня: вот, дескать, и
вся тут жизнь моя, и такая же она,
как у лошади, — поработаю лет десяток, согнусь и опущу голову, не изведав никакой радости…
— Насмотрелась, наслушалась,
все дела разнюхала — ай, батюшки!
Как деревня-то вздыбилась! Астахов Скорнякова попрекает шинком — дескать, это разврат. Скорняков божится, что ничего не знал, а Гнедой поливает обоих — беда!
У сборни крик, шум стоит…
Я их знаю, солдат: они
всё равно
как дети — такие же доверчивые и такие же жестокие. Они —
как сироты на земле — ото
всего оторваны, и своей воли нет
у них. Русские люди, значит — запуганные, ни во что не верят, ждут ума от шабра, а сами боятся его, коли видят, что умён. А ещё я знаю, что пришла пора, когда всякий человек, кто жить хочет, — должен принять мою святую веру в необоримость соединённых человеческих сил. Поэтому я, не стесняясь, говорю им, что думаю.
— А
как же!
У нас по
всей округе…
Неточные совпадения
Господа актеры особенно должны обратить внимание на последнюю сцену. Последнее произнесенное слово должно произвесть электрическое потрясение на
всех разом, вдруг.
Вся группа должна переменить положение в один миг ока. Звук изумления должен вырваться
у всех женщин разом,
как будто из одной груди. От несоблюдения сих замечаний может исчезнуть
весь эффект.
Анна Андреевна. Ему
всё бы только рыбки! Я не иначе хочу, чтоб наш дом был первый в столице и чтоб
у меня в комнате такое было амбре, чтоб нельзя было войти и нужно бы только этак зажмурить глаза. (Зажмуривает глаза и нюхает.)Ах,
как хорошо!
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим,
как пойдет дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть
у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в
какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Купцы. Ей-богу! такого никто не запомнит городничего. Так
все и припрятываешь в лавке, когда его завидишь. То есть, не то уж говоря, чтоб
какую деликатность, всякую дрянь берет: чернослив такой, что лет уже по семи лежит в бочке, что
у меня сиделец не будет есть, а он целую горсть туда запустит. Именины его бывают на Антона, и уж, кажись,
всего нанесешь, ни в чем не нуждается; нет, ему еще подавай: говорит, и на Онуфрия его именины. Что делать? и на Онуфрия несешь.
Уж
у меня ухо востро! уж я…» И точно: бывало,
как прохожу через департамент — просто землетрясенье,
все дрожит и трясется,
как лист.