Люди толкались, забегая один вперёд другого, размахивали руками, кидали в воздух шапки, впереди всех, наклонив голову, точно бык, шёл Мельников с
тяжёлою палкой в руках и национальным флагом на ней. Он смотрел в землю, ноги поднимал высоко и, должно быть, с большой силою топал о землю, — при каждом ударе тело его вздрагивало и голова качалась. Его рёв густо выделялся из нестройного хаоса жидких, смятённых криков обилием охающих звуков.
— Донат Ястребов, художник, бывший преподаватель рисования, а теперь — бездельник, рантье, но не стыжусь! — весело сказал племянник; он казался немногим моложе тетки, в руке его была толстая и, видимо,
тяжелая палка с резиновой нашлепкой на конце, но ходил он легко.
Яков Артамонов шёл не торопясь, сунув руки в карманы, держа под мышкой
тяжёлую палку, и думал о том, как необъяснимо, странно глупы люди. Что нужно милой дурочке Полине? Она живёт спокойно, не имея никаких забот, получает немало подарков, красиво одевается, тратит около ста рублей в месяц, Яков знал, чувствовал, что он ей нравится. Ну, что же ещё? Почему она хочет венчаться?
Неточные совпадения
Мелькали знакомые лица профессоров, адвокатов, журналистов; шевеля усами, шел старик Гогин, с
палкой в руке; встретился Редозубов в
тяжелой шубе с енотовым воротником, воротник сердито ощетинился, а лицо Редозубова, туго надутое, показалось Самгину обиженным.
Вероятно, оттого что горло заплыло жиром, голос у него изменился, стал тонким и резким. Характер у него тоже изменился: стал
тяжелым, раздражительным. Принимая больных, он обыкновенно сердится, нетерпеливо стучит
палкой о пол и кричит своим неприятным голосом:
Равномерно размахивая
палками и едва оглядываясь на нас, они медленным,
тяжелым шагом подвигаются вперед одна за другою, и меня занимают вопросы: куда, зачем они идут? долго ли продолжится их путешествие и скоро ли длинные тени, которые они бросают на дорогу, соединятся с тенью ракиты, мимо которой они должны пройти.
Самая работа, например, показалась мне вовсе не так
тяжелою, каторжною, и только довольно долго спустя я догадался, что тягость и каторжность этой работы не столько в трудности и беспрерывности ее, сколько в том, что она — принужденная, обязательная, из-под
палки.
Но время от времени, в
тяжелые часы, он являлся предо мною: идет полем, по серой дороге, к лесу, толкает
палку судорожным движением белой нерабочей руки и бормочет: