Евсей вздрогнул, стиснутый холодной печалью, шагнул к двери и вопросительно остановил круглые глаза на жёлтом лице хозяина. Старик крутил пальцами седой клок на подбородке, глядя на него сверху вниз, и мальчику показалось, что он видит большие, тускло-чёрные глаза. Несколько секунд они стояли так, чего-то ожидая
друг от друга, и в груди мальчика трепетно забился ещё неведомый ему страх. Но старик взял с полки книгу и, указывая на обложку пальцем, спросил...
Неточные совпадения
Громкий говор пугал Евсея,
от возбуждённых лиц и криков он бегал и прятался, потому что однажды, в базарный день, видел, как мужики сначала говорили громко, потом начали кричать и толкать
друг друга, а потом кто-то схватил кол, взмахнул им, ударил.
Они говорили Евсею поочерёдно — один кончит, начнёт
другой, а он слушал и старался запомнить их мудрёные речи и точно пьянел
от непривычной работы мозга.
Евсей жадно глотал слова старика и верил ему: корень всех несчастий жизни человеческой — нищета. Это ясно.
От неё — зависть, злоба, жестокость,
от неё жадность и общий всем людям страх жизни, боязнь
друг друга. План Дудки был прост и мудр: царь — богат, народ — беден, пусть же царь отдаст народу свои богатства, и тогда — все будут сытыми и добрыми!
И, чувствуя необходимость похвастаться своим знанием, — однажды, обедая в трактире с Яковом Зарубиным, он с гордостью изложил ему всё, что слышал
от старика и его горбатого
друга.
Евсей редко ощущал чувство жалости к людям, но теперь оно почему-то вдруг явилось. Вспотевший
от волнения, он быстро, мелкими шагами перебежал на
другую сторону улицы, забежал вперёд, снова перешёл улицу и встретил человека грудь ко груди. Перед ним мелькнуло тёмное, бородатое лицо с густыми бровями, рассеянная улыбка синих глаз. Человек что-то напевал или говорил сам себе, — его губы шевелились.
«Как они просто говорят обо всём!» — подумал Евсей, невольно вспомнив
другие речи, Ольгу, Макарова, и досадливо оттолкнул всё это прочь
от себя…
Его речь полилась плавнее, голос окреп, события жизни связно потянулись одно за
другим, развиваясь, точно клубок серых ниток, и освобождая маленькую, хилую душу
от грязных и тяжёлых лохмотьев пережитого ею.
— Неправда, и — протестую! Свобода нужна честным людям не для того, чтобы душить
друг друга, но чтобы каждый мог защищать себя
от распространённого насилия нашей беззаконной жизни! Свобода — богиня разума, и — довольно уже пили нашу кровь! Я протестую! Да здравствует свобода!
Враги! Давно ли
друг от друга // Их жажда крови отвела? // Давно ль они часы досуга, // Трапезу, мысли и дела // Делили дружно? Ныне злобно, // Врагам наследственным подобно, // Как в страшном, непонятном сне, // Они друг другу в тишине // Готовят гибель хладнокровно… // Не засмеяться ль им, пока // Не обагрилась их рука, // Не разойтиться ль полюбовно?.. // Но дико светская вражда // Боится ложного стыда.
Слова Марьи Ивановны открыли мне глаза и объяснили мне многое. Я понял упорное злоречие, которым Швабрин ее преследовал. Вероятно, замечал он нашу взаимную склонность и старался отвлечь нас
друг от друга. Слова, подавшие повод к нашей ссоре, показались мне еще более гнусными, когда, вместо грубой и непристойной насмешки, увидел я в них обдуманную клевету. Желание наказать дерзкого злоязычника сделалось во мне еще сильнее, и я с нетерпением стал ожидать удобного случая.
Ярким летним днем Самгин ехал в Старую Руссу; скрипучий, гремящий поезд не торопясь катился по полям Новгородской губернии; вдоль железнодорожной линии стояли в полусотне шагов
друг от друга новенькие солдатики; в жарких лучах солнца блестели, изгибались штыки, блестели оловянные глаза на лицах, однообразных, как пятикопеечные монеты.
Как все тихо, все сонно в трех-четырех деревеньках, составляющих этот уголок! Они лежали недалеко
друг от друга и были как будто случайно брошены гигантской рукой и рассыпались в разные стороны, да так с тех пор и остались.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно на бога ропщешь, человек!..» Ну и
другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая
от вашего взгляда… (Придвигая стул.)
Жизнь трудовая — //
Другу прямая // К сердцу дорога, // Прочь
от порога, // Трус и лентяй! // То ли не рай?
Стародум. Вы оба
друг друга достойны. (В восхищении соединяя их руки.)
От всей души моей даю вам мое согласие.
Я ни
от кого их не таю для того, чтоб
другие в подобном положении нашлись меня умнее.
Стародум (берет у Правдина табак). Как ни с чем? Табакерке цена пятьсот рублев. Пришли к купцу двое. Один, заплатя деньги, принес домой табакерку.
Другой пришел домой без табакерки. И ты думаешь, что
другой пришел домой ни с чем? Ошибаешься. Он принес назад свои пятьсот рублев целы. Я отошел
от двора без деревень, без ленты, без чинов, да мое принес домой неповрежденно, мою душу, мою честь, мои правилы.