Неточные совпадения
Ключарёв прервал свои сны за пожарным сараем, под старой уродливой ветлой. Он нагнул толстый сук, опутав его верёвкой,
привязал к нему ружьё, бечёвку от собачки курка накрутил
себе на палец и выстрелил в рот. Ему сорвало череп: вокруг длинного тела лежали куски костей, обросшие чёрными волосами, на стене сарая, точно спелые ягоды, застыли багровые пятна крови, серые хлопья мозга пристали ко мшистым доскам.
Но вдруг он подумал, что её можно
привязать к себе деньгами, ведь она — бедная, а надобно сына воспитывать.
— То есть, может быть, вы хотите воскресить в нем все прежние беспокойства, чувство долга, всю «тоску по своим обязанностям» (как вы сами давеча выразились), для того чтоб этим снова
привязать его к себе по-старому.
Этот человек сразу и крепко
привязал меня к себе; я смотрел на него с неизбывным удивлением, слушал, разинув рот. В нем было, как я думал, какое-то свое, крепкое знание жизни. Он всем говорил «ты», смотрел на всех из-под мохнатых бровей одинаково прямо, независимо, и всех — капитана, буфетчика, важных пассажиров первого класса — как бы выравнивал в один ряд с самим собою, с матросами, прислугой буфета и палубными пассажирами.
Неточные совпадения
Девочка, его ребенок, была так мила и так
привязала к себе Анну с тех пор, как у ней осталась одна эта девочка, что Анна редко вспоминала о сыне.
Погодя немного минут, баба в коровник пошла и видит в щель: он рядом в сарае
к балке кушак
привязал, петлю сделал; стал на обрубок и хочет
себе петлю на шею надеть; баба вскрикнула благим матом, сбежались: «Так вот ты каков!» — «А ведите меня, говорит, в такую-то часть, во всем повинюсь».
Я сел; лошади вдруг стали ворочать назад; телега затрещала, Затей терялся; прибежали якуты; лошади начали бить; наконец их распрягли и
привязали одну
к загородке, ограждающей болото; она рванулась; гнилая загородка не выдержала, и лошадь помчалась в лес, унося с
собой на веревке почти целое бревно от забора.
Очутившись в доме своего благодетеля и воспитателя, Ефима Петровича Поленова, он до того
привязал к себе всех в этом семействе, что его решительно считали там как бы за родное дитя.
На одном из губернаторских смотров ссыльным меня пригласил
к себе один ксендз. Я застал у него несколько поляков. Один из них сидел молча, задумчиво куря маленькую трубку; тоска, тоска безвыходная видна была в каждой черте. Он был сутуловат, даже кривобок, лицо его принадлежало
к тому неправильному польско-литовскому типу, который удивляет сначала и
привязывает потом; такие черты были у величайшего из поляков — у Фаддея Костюшки. Одежда Цехановича свидетельствовала о страшной бедности.