Неточные совпадения
— Хошь возраста мне всего полсотни с тройкой, да жизнь у меня смолоду была трудная, кости мои понадломлены и сердце
по ночам болит, не иначе, как сдвинули мне его с
места, нет-нет да и заденет за что-то. Скажем, на стене бы, на пути маятника этого, шишка была, вот так же задевал бы он!
— Велика Россия, Матвей, хороша, просторна! Я вот до Чёрного моря доходил, на новые
места глядеть шарахались мы с Сазаном, — велика матушка Русь! Теперь, вольная, как начнёт она по-новому-то жить, как пойдёт
по всем путям — ой-гой…
— Это такие люди — неугомонные, много я их встречал. Говорят, будто щуров сон видели они: есть такая пичужка, щур зовётся. Она снами живёт, и песня у неё как бы сквозь дрёму: тихая да сладкая, хоть сам-то щур — большой, не меньше дрозда. А гнездо он себе вьёт при дорогах, на перекрёстках. Сны его неведомы никому, но некоторые люди видят их. И когда увидит человек такой сои — шабаш! Начнёт
по всей земле ходить — наяву искать
место, которое приснилось. Найдёт если, то — помрёт на нём…
Зарыли её, как хотелось Матвею, далеко от могилы старого Кожемякина, в пустынном углу кладбища, около ограды, где густо росла жимолость, побегушка и тёмно-зелёный лопух. На девятый день Матвей сам выкосил вокруг могилы сорные травы, вырубил цепкие кусты и посадил на расчищенном
месте пять молодых берёз: две в головах, за крестом,
по одной с боков могилы и одну в ногах.
Эти трое — первейшие забавники на базаре: они ловили собак, навязывали им на хвосты разбитые железные вёдра и смотрели, смеясь, как испуганное животное с громом и треском мечется
по площади, лая и визжа. В сырые дни натирали доски тротуара мылом, любуясь, как прохожий, ступив в натёртое
место, скользил и падал; связывали узелки и тюрички, наполняя их всякою дрянью, бросали на дорогу, — их веселило, когда кто-нибудь поднимал потерянную покупку и пачкал ею руки и одежду.
Дети, как и взрослые, производили впечатление людей, которые поселились в этом
месте временно, — они ничего не любят тут, им ничего не жалко. Город был застроен тесно, но было много пустырей; почти везде на дворах густо росли сорные травы, ветер заносил в огороды их семена, гряды овощей приходилось полоть
по два,
по три раза; все плодовые деревья в садах были покрыты лишаями, росли коряво, медленно и давали плохой урожай.
Дома тоже было тяжко: на
место Власьевны Пушкарь взял огородницу Наталью, она принесла с собою какой-то особенный, всех раздражавший запах; рабочие ссорились, дрались и — травили Шакира: называли его свиным ухом, спрашивали, сколько у него осталось дома жён и верно ли, что они,
по закону Магомета, должны брить волосы на теле.
С этого дня Кожемякин зажил так, как будто поехал на розвальнях
по зимней, гладко укатанной дороге. Далёкий, однообразный путь бесцелен и наводит равнодушную дремоту, убаюкивая мысли, усыпляя редкие, мимолётные тревоги. Иногда встряхнёт на ухабе, подкинет на раскате, — вздрогнет человек, лениво поднимет голову и, сонно осмотрев привычный путь, давно знакомые
места, снова надолго задремлет.
И, снова блеснув глазами, продолжал, откровенно и доверчиво: — Насчёт русского народа вообще, как —
по моему умозрению — все люди находятся не на своём
месте и неправильно понимают себя.
— Он — снохач, распутник, мироед знаменитый
по своему
месту…
— Давно ли в богоспасаемом
месте этом? Всё ли, сударь,
по добру-здорову в Окурове у нас? Дроздова Семёна изволите помнить?
И, не обидно, но умненько посмеиваясь, Тиунов рассказал: нашёл Дроздов
место себе у булочницы, вдовы лет на пяток старше его, и приспособила его эта женщина в приказчики
по торговле и к персоне своей, а он — в полном блаженстве: сыт, одет и выпить можно,
по праздникам, но из дома его без личного надзора никуда не пускают.
И, бесплодно побродив
по дому, устало садился на любимое своё
место, у окна в сад, смотрел на шероховатую стену густой зелени, в белёсое небо над ней, бездумно, в ожидании чего-то особенного, что, может быть, явится и встряхнёт его, прогонит эту усталость.
Чтение стало для него необходимостью: он чувствовал себя так, как будто долго шёл
по открытому
месту и со всех сторон на него смотрело множество беспокойных, недружелюбных глаз — все они требовали чего-то, а он хотел скрыться от них и не знал куда; но вот нашёлся уютный угол, откуда не видать этой бесполезно раздражающей жизни, — угол, где можно жить, не замечая, как нудно, однообразно проходят часы.
«Нет, я уйду!» — решил Кожемякин, чувствуя необходимость отдыха, подошёл к дивану и виноватым голосом объяснил, что ему надобно сходить в одно
место по делу, а кривой, на секунду открыв глаза, выговорил почему-то обиженно...
Неточные совпадения
Впрочем, я так только упомянул об уездном суде; а
по правде сказать, вряд ли кто когда-нибудь заглянет туда: это уж такое завидное
место, сам бог ему покровительствует.
Не горы с
места сдвинулись, // Упали на головушку, // Не Бог стрелой громовою // Во гневе грудь пронзил, //
По мне — тиха, невидима — // Прошла гроза душевная, // Покажешь ли ее?
Тем не менее вопрос «охранительных людей» все-таки не прошел даром. Когда толпа окончательно двинулась
по указанию Пахомыча, то несколько человек отделились и отправились прямо на бригадирский двор. Произошел раскол. Явились так называемые «отпадшие», то есть такие прозорливцы, которых задача состояла в том, чтобы оградить свои спины от потрясений, ожидающихся в будущем. «Отпадшие» пришли на бригадирский двор, но сказать ничего не сказали, а только потоптались на
месте, чтобы засвидетельствовать.
По мере удаления от центра роты пересекаются бульварами, которые в двух
местах опоясывают город и в то же время представляют защиту от внешних врагов.
Плыли
по воде стоги сена, бревна, плоты, обломки изб и, достигнув плотины, с треском сталкивались друг с другом, ныряли, опять выплывали и сбивались в кучу в одном
месте.