Ненавидели мы свиней; живя лучше нас, они служили для всех, кроме хозяина, источником
великих обид и грязных забот о их здоровье и сытости.
— Я бы хотел сказать, что и батюшке Ивану Матвеичу, и матушке Пульхерии, и Мартыновым, и Гусевым, и всем главным лицам нашего общества ваше решение станет за
великую обиду. Они старались, они ради всего христианства хлопотали, а вы, матушка, ровно бы ни во что не поставили ихних стараний, не почтили достойно ихних трудов, забот и даже опасности, которой от светского правительства столько они раз себя подвергали.
Матери Таисее стало за
великую обиду, что Петр Степаныч, пока из дядиных рук глядел, всегда в ее обители приставал, а как только стал оперяться да свой капитал получать, в сиротском дому у иконника Ермилы Матвеича остановился…
Через обеих соседок Мардарьева получила на Большом проспекте еще несколько давальщиц и, часто бывая в той стороне, никогда не забывала заглянуть мимоходом к Домне Спиридоновне или к Агафье Васильевне, к последней даже чаще, так как она ей более нравилась, к
великой обиде первой, всегда встречавшей Софью Александровну выговорами за то, что она позабыла ее для Агафьи.
«Что мир порядил, то Бог рассудил», — говорили они, а между собой толковали: «Теперь у Чубаловых мошна-то туга, смогут и голый песок доброй пашней сделать, потому и поступиться им допрежними их полосами миру будет за
великую обиду…» Чубаловы поспорили, поспорили, да так и бросили дело…
Неточные совпадения
Не дорога мне мельница, //
Обида велика!
— И казни ему не было, никакой! — глухо сказал Рыбин. — А надо бы его казнить, — вывести на народ и разрубить в куски и мясо его поганое бросить собакам.
Великие казни будут народом сделаны, когда встанет он. Много крови прольет он, чтобы смыть
обиды свои. Эта кровь — его кровь, из его жил она выпита, он ей хозяин.
— Нет, не басню Крылова хочу я прочесть, а мою басню, собственную, мое сочинение! Поверьте же, сударыня, без
обиды себе, что я не до такой степени уже необразован и развращен, чтобы не понимать, что Россия обладает
великим баснописцем Крыловым, которому министром просвещения воздвигнут памятник в Летнем саду, для игры в детском возрасте. Вы вот спрашиваете, сударыня: «Почему?» Ответ на дне этой басни, огненными литерами!
— Оно, конечно, ничего, не
велика беда, что и сабля-то у тебя литовская: статься может, она досталась тебе с бою; да все лучше, когда ты повидаешься с отцом Еремеем. Ведь иной как попадется к нам в руки, так со страстей, не в
обиду твоей чести будь сказано, не только Милославским, а, пожалуй, князем Пожарским назовется.
И настала тяжкая година, // Поглотила русичей чужбина, // Поднялась
Обида от курганов // И вступила девой в край Троянов. // Крыльями лебяжьими всплеснула, // Дон и море оглашая криком, // Времена довольства пошатнула, // Возвестив о бедствии
великом. // А князья дружин не собирают. // Не идут войной на супостата, // Малое
великим называют // И куют крамолу брат на брата. // А враги на Русь несутся тучей, // И повсюду бедствие и горе. // Далеко ты, сокол наш могучий, // Птиц бия, ушел на сине море!