Неточные совпадения
— Приятели! Припятили? — кричит слободской народ, уставляясь стеною. Весь он лохматый, одёрганный, многие бойцы уже сильно
выпивши, все — и пьяные и трезвые — одинаково бесшабашно дерзки на язык, задорят горожан с
великим умением, со смаком, во всех
есть что-то волчье, отчаянное и пугающее.
Чтобы разорвать прочные петли безысходной скуки, которая сначала раздражает человека, будя в нём зверя, потом, тихонько умертвив душу его, превращает в тупого скота, чтобы не задохнуться в тугих сетях города Окурова, потребно непрерывное напряжение всей силы духа, необходима устойчивая вера в человеческий разум. Но её даёт только причащение к
великой жизни мира, и нужно, чтобы, как звёзды в небе, человеку всегда
были ясно видимы огни всех надежд и желаний, неугасимо пылающие на земле.
— Это очень мешает иногда, — сказала постоялка задумчиво. — Да…
есть теперь люди, которые начали говорить, что наше время — не время
великих задач, крупных дел, что мы должны взяться за простую, чёрную, будничную работу… Я смеялась над этими людьми, но, может
быть, они правы! И, может
быть, простая-то работа и
есть величайшая задача, истинное геройство!
В рассказах постоялки таких людей
было множество — десятки; она говорила о них с
великой любовью, глаза горели восхищением и скорбью; он скоро поддался красоте её повестей и уверовал в существование на земле
великих подвижников правды и добра, — признал их, как признавал домовых и леших Маркуши.
Жулик
был и
великий бабник.
Ибо, унаследовав
великие труды людей прошлого, многострадальных предков наших, живя на крови и костях их, мы, пользуясь всем прекрасным, ничего не хотим делать к умножению его ни для себя, ни для потомков наших — это свободно может
быть названо поведением свиньи под дубом вековым, говорю я и —
буду говорить!
Думаю я про него: должен
был этот человек знать какое-то
великое счастье, жил некогда
великой и страшной радостью, горел в огне — осветился изнутри, не угасил его и себе, и по сей день светит миру душа его этим огнём, да не погаснет по вся дни жизни и до последнего часа.
Приятно
было слушать эти умные слова. Действительно, все фыркают, каждый норовит, как бы свою жизнь покрепче отгородить за счёт соседа, и оттого всеместная вражда и развал. Иной раз лежу я ночью, думаю, и вдруг поднимется в душе
великий мятеж, выбежал бы на люди да и крикнул...
— А вся сила потрачена зря, безо всякой охоты оставить в людях память о себе. А захоти он —
был бы, при этой своей силе,
великого дела заводчик, и людям кормилец, и сам богат…
—
Есть у нас люди
великого сердца,
есть!
Может она
великой праведницей
будет, настоящей, не такой, что в пустыни уходят, а которые в людях горят, оправдания нашего ради и для помощи всем.
Если ты позволить мне рекапитюлировать, дело было так: когда вы расстались, ты
был велик, как можно быть великодушным: ты отдал ей всё — свободу, развод даже.
Базаров
был великий охотник до женщин и до женской красоты, но любовь в смысле идеальном, или, как он выражался, романтическом, называл белибердой, непростительною дурью, считал рыцарские чувства чем-то вроде уродства или болезни и не однажды выражал свое удивление, почему не посадили в желтый дом [Желтый дом — первая психиатрическая больница в Москве.]
Неточные совпадения
Пришлись они —
великое // Избранным людям Божиим // То
было торжество, — // Пришлись к рабам-невольникам:
Есть мастера
великие // Подлаживаться к барыням: // Сначала через баб // Доступится до девичьей, // А там и до помещицы.
Пришел солдат с медалями, // Чуть жив, а
выпить хочется: // — Я счастлив! — говорит. // «Ну, открывай, старинушка, // В чем счастие солдатское? // Да не таись, смотри!» // — А в том, во-первых, счастие, // Что в двадцати сражениях // Я
был, а не убит! // А во-вторых, важней того, // Я и во время мирное // Ходил ни сыт ни голоден, // А смерти не дался! // А в-третьих — за провинности, //
Великие и малые, // Нещадно бит я палками, // А хоть пощупай — жив!
Крестьяне, как заметили, // Что не обидны барину // Якимовы слова, // И сами согласилися // С Якимом: — Слово верное: // Нам подобает
пить! //
Пьем — значит, силу чувствуем! // Придет печаль
великая, // Как перестанем
пить!.. // Работа не свалила бы, // Беда не одолела бы, // Нас хмель не одолит! // Не так ли? // «Да, бог милостив!» // — Ну,
выпей с нами чарочку!
Велик дворянский грех!» // —
Велик, а все не
быть ему // Против греха крестьянского, — // Опять Игнатий Прохоров // Не вытерпел — сказал.