Неточные совпадения
— В сущности, город — беззащитен, — сказал Клим, но Макарова уже не было
на крыше, он незаметно ушел. По
улице, над серым булыжником мостовой, с громом скакали черные лошади, запряженные в зеленые телеги, сверкали медные головы пожарных, и все это было странно, как сновидение. Клим Самгин спустился с крыши, вошел в дом, в прохладную тишину. Макаров сидел у стола с газетой в руке и
читал, прихлебывая крепкий чай.
Чтоб избежать встречи с Поярковым, который снова согнулся и смотрел в пол, Самгин тоже осторожно вышел в переднюю,
на крыльцо. Дьякон стоял
на той стороне
улицы, прижавшись плечом к столбу фонаря,
читая какую-то бумажку, подняв ее к огню; ладонью другой руки он прикрывал глаза.
На голове его была необыкновенная фуражка, Самгин вспомнил, что в таких художники изображали чиновников Гоголя.
Прочитав утром крикливые газеты, он с полудня уходил
на улицы, бывал
на собраниях, митингах, слушая, наблюдая, встречая знакомых, выспрашивал, но не высказывался, обедал в ресторанах, позволяя жене думать, что он занят конспиративными делами.
— Предупреждаю, —
на улицах очень беспокойно, — говорил Макаров, прихлебывая кофе, говорил, как будто
читая вслух неинтересную статью газеты.
После тяжелой, жаркой сырости
улиц было очень приятно ходить в прохладе пустынных зал. Живопись не очень интересовала Самгина. Он смотрел
на посещение музеев и выставок как
на обязанность культурного человека, — обязанность, которая дает темы для бесед. Картины он обычно
читал, как книги, и сам видел, что это обесцвечивает их.
Улицы наполняла ворчливая тревога, пред лавками съестных припасов толпились, раздраженно покрикивая, сердитые, растрепанные женщины,
на углах небольшие группы мужчин, стоя плотно друг к другу, бормотали о чем-то, извозчик, сидя
на козлах пролетки и сморщив волосатое лицо,
читал газету, поглядывая в мутное небо, и всюду мелькали солдаты…
— Ну, иди. Я знаю: ты
читаешь на улицах, и евреи называют тебя уже мешигинер. Притом же тебе еще рано читать романы. Ну, да этот, если поймешь, можно. Только все-таки смотри не ходи долго. Через полчаса быть здесь! Смотри, я записываю время…
Неточные совпадения
Люблю тебя, Петра творенье, // Люблю твой строгий, стройный вид, // Невы державное теченье, // Береговой ее гранит, // Твоих оград узор чугунный, // Твоих задумчивых ночей // Прозрачный сумрак, блеск безлунный, // Когда я в комнате моей // Пишу,
читаю без лампады, // И ясны спящие громады // Пустынных
улиц, и светла // Адмиралтейская игла, // И, не пуская тьму ночную //
На золотые небеса, // Одна заря сменить другую // Спешит, дав ночи полчаса.
— В вашем вопросе есть и ответ: «жило», — сказали вы, и — отжило, прибавлю я. А эти, — он указал
на улицу, — живут! Как живут — рассказать этого нельзя, кузина. Это значит рассказать вам жизнь вообще, и современную в особенности. Я вот сколько времени рассказываю вам всячески: в спорах, в примерах,
читаю… а все не расскажу.
Когда я увидел его впервые, мне вдруг вспомнилось, как однажды, давно, еще во время жизни
на Новой
улице, за воротами гулко и тревожно били барабаны, по
улице, от острога
на площадь, ехала, окруженная солдатами и народом, черная высокая телега, и
на ней —
на скамье — сидел небольшой человек в суконной круглой шапке, в цепях;
на грудь ему повешена черная доска с крупной надписью белыми словами, — человек свесил голову, словно
читая надпись, и качался весь, позванивая цепями.
Поселенцы говеют, венчаются и детей крестят в церквах, если живут близко. В дальние селения ездят сами священники и там «постят» ссыльных и кстати уж исполняют другие требы. У о. Ираклия были «викарии» в Верхнем Армудане и в Мало-Тымове, каторжные Воронин и Яковенко, которые по воскресеньям
читали часы. Когда о. Ираклий приезжал в какое-нибудь селение служить, то мужик ходил по
улицам и кричал во всё горло: «Вылазь
на молитву!» Где нет церквей и часовен, там служат в казармах или избах.
Оставшись один
на перекрестке, князь осмотрелся кругом, быстро перешел через
улицу, близко подошел к освещенному окну одной дачи, развернул маленькую бумажку, которую крепко сжимал в правой руке во всё время разговора с Иваном Федоровичем, и
прочел, ловя слабый луч света: