Неточные совпадения
— А это, видите ли, усик шерсти кошачьей; коты — очень привычны к
дому, и есть
в них сила людей привлекать. И если кто, приятный
дому человек, котовинку на себе
унесет, так его обязательно
в этот
дом потянет.
Дома огородников стояли далеко друг от друга, немощеная улица — безлюдна, ветер приглаживал ее пыль, вздувая легкие серые облака, шумели деревья, на огородах лаяли и завывали собаки. На другом конце города, там, куда
унесли икону,
в пустое небо, к серебряному блюду луны, лениво вползали ракеты, взрывы звучали чуть слышно, как тяжелые вздохи, сыпались золотые, разноцветные искры.
«Вероятно, шут своего квартала», — решил Самгин и, ускорив шаг, вышел на берег Сены. Над нею шум города стал гуще, а река текла так медленно, как будто ей тяжело было
уносить этот шум
в темную щель, прорванную ею
в нагромождении каменных
домов. На черной воде дрожали, как бы стремясь растаять, отражения тусклых огней
в окнах. Черная баржа прилепилась к берегу, на борту ее стоял человек, щупая воду длинным шестом, с реки кто-то невидимый глухо говорил ему...
Неточные совпадения
И вы, красотки молодые, // Которых позднею порой //
Уносят дрожки удалые // По петербургской мостовой, // И вас покинул мой Евгений. // Отступник бурных наслаждений, // Онегин
дома заперся, // Зевая, за перо взялся, // Хотел писать — но труд упорный // Ему был тошен; ничего // Не вышло из пера его, // И не попал он
в цех задорный // Людей, о коих не сужу, // Затем, что к ним принадлежу.
Все
в доме вдруг словно потемнело; все лица вытянулись, сделалась странная тишина; со двора
унесли на деревню какого-то горластого петуха, который долго не мог понять, зачем с ним так поступают.
И много говорила Анисья, так что Илья Ильич замахал рукой. Захар попробовал было на другой день попроситься
в старый
дом,
в Гороховую,
в гости сходить, так Обломов таких гостей задал ему, что он насилу ноги
унес.
Мало-помалу Привалов вошел
в тот мир,
в каком жила Верочка, и он часто думал о ней: «Какая она славная…» Надежда Васильевна редко показывалась
в последнее время, и если выходила, то смотрела усталою и скучающею. Прежних разговоров не поднималось, и Привалов
уносил с собой из бахаревского
дома тяжелое, неприятное раздумье.
Привалов переживал медовый месяц своего незаконного счастья. Собственно говоря, он плыл по течению, которое с первого момента закружило его и понесло вперед властной пенившейся волной. Когда он ночью вышел из половодовского
дома в достопамятный день бала,
унося на лице следы безумных поцелуев Антониды Ивановны, совесть проснулась
в нем и внутренний голос сказал: «Ведь ты не любишь эту женщину, которая сейчас осыпала тебя своими ласками…»