Неточные совпадения
Клим открыл в доме даже целую комнату, почти до потолка набитую поломанной мебелью и множеством вещей, былое назначение которых уже являлось непонятным, даже таинственным.
Как будто все эти пыльные вещи вдруг, толпою вбежали в комнату, испуганные, может быть, пожаром; в
ужасе они нагромоздились одна на другую, ломаясь, разбиваясь, переломали друг друга и умерли. Было грустно смотреть на этот хаос, было жалко изломанных вещей.
Ужас, испытанный Климом в те минуты, когда красные, цепкие руки, высовываясь из воды, подвигались к нему, Клим прочно забыл; сцена гибели Бориса вспоминалась ему все более редко и лишь
как неприятное сновидение. Но в словах скептического человека было что-то назойливое,
как будто они хотели утвердиться забавной, подмигивающей поговоркой...
Клим выслушивал эти
ужасы довольно спокойно, лишь изредка неприятный холодок пробегал по коже его спины. То,
как говорили, интересовало его больше, чем то, о чем говорили. Он видел, что большеголовый, недоконченный писатель говорит о механизме Вселенной с восторгом, но и человек, нарядившийся мужиком, изображает
ужас одиночества земли во Вселенной тоже с наслаждением.
— И все вообще, такой
ужас! Ты не знаешь: отец, зимою, увлекался водевильной актрисой; толстенькая, красная, пошлая,
как торговка. Я не очень хороша с Верой Петровной, мы не любим друг друга, но — господи!
Как ей было тяжело! У нее глаза обезумели. Видел,
как она поседела? До чего все это грубо и страшно. Люди топчут друг друга. Я хочу жить, Клим, но я не знаю —
как?
— Да? Легкомысленно? — задорно спросила Алина. — А
как бы ты отнеслась к жениху, который все только рассказывает тебе о материализме, идеализме и прочих
ужасах жизни? Клим, у тебя есть невеста?
—
Как вам угодно. Если у нас князья и графы упрямо проповедуют анархизм — дозвольте и купеческому сыну добродушно поболтать на эту тему! Разрешите человеку испытать всю сладость и весь
ужас — да,
ужас! — свободы деяния-с. Безгранично разрешите…
— Если б ты видел,
какой это
ужас, когда миллионы селедок идут сплошною, слепою массой метать икру! Это до того глупо, что даже страшно.
— Гуманизм во всех его формах всегда был и есть не что иное,
как выражение интеллектуалистами сознания бессилия своего пред лицом народа. Точно так же,
как унизительное проклятие пола мы пытаемся прикрыть сладкими стишками, мы хотим прикрыть трагизм нашего одиночества евангелиями от Фурье, Кропоткина, Маркса и других апостолов бессилия и
ужаса пред жизнью.
Забавно было наблюдать колебание ее симпатии между madame Рекамье и madame Ролан, портреты той и другой поочередно являлись на самом видном месте среди портретов других знаменитостей, и по тому, которая из двух француженок выступала на первый план, Самгин безошибочно определял,
как настроена Варвара: и если на видном месте являлась Рекамье, он говорил, что искусство — забава пресыщенных, художники — шуты буржуазии, а когда Рекамье сменяла madame Ролан, доказывал, что Бодлер революционнее Некрасова и рассказы Мопассана обнажают ложь и
ужасы буржуазного общества убедительнее политических статей.
И не одну сотню раз Клим Самгин видел,
как вдали, над зубчатой стеной елового леса краснеет солнце, тоже
как будто усталое, видел облака, спрессованные в такую непроницаемо плотную массу цвета кровельного железа, что можно было думать: за нею уж ничего нет, кроме «черного холода вселенской тьмы», о котором с таким
ужасом говорила Серафима Нехаева.
Доктор, схватив шляпу, бросился вниз, Самгин пошел за ним, но так
как Любомудров не повторил ему приглашения ехать с ним, Самгин прошел в сад, в беседку. Он вдруг подумал, что день Девятого января, несмотря на весь его
ужас, может быть менее значителен по смыслу, чем сегодняшняя драка, что вот этот серый день более глубоко задевает лично его.
— Вы тут такие
ужасы развели,
как будто наша цель напугать и обывателей и рабочих…
— Ой, больно! Ну, и больно же, ой, господи! Да — не троньте же…
Как я буду жить без руки-то? — с
ужасом спрашивал он, хватая здоровой рукой плечо студента; гладя, пощупывая плечо и косясь мокрыми глазами на свою руку, он бормотал...
— О боже мой… Вот
ужас! Ты посылал спросить,
как чувствует себя Сомова?
—
Как ее объели крысы, ух! — сказала она, опускаясь на диван. — Ты — видел? Ты — посмотри!
Ужас! — Вздрогнув, она затрясла головой.
— Ах, боже мой… Пардон.
Ужас,
как у нас ездят машинисты, — сказала она и, подумав, объяснила: — Точно по проселочной дороге.
Но иногда он являлся в состоянии
как бы веселого
ужаса, — если такой
ужас возможен. Многоречивый, посмеиваясь и как-то юмористически ощипывая, одергивая себя, щелкая ногтями по пуговицам жилета, он высыпал новости, точно из мешка.
— Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто…
Ужас как жарко! Должно полагать, перед дождем… Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить? — обращается Очумелов к Хрюкину. — Нешто она достанет до пальца? Она маленькая, а ты ведь вон какой здоровила! Ты, должно быть, расковырял палец гвоздиком, а потом и пришла в твою голову идея, чтоб соврать. Ты ведь… известный народ! Знаю вас, чертей!
Неточные совпадения
Постой! уж скоро странничек // Доскажет быль афонскую, //
Как турка взбунтовавшихся // Монахов в море гнал, //
Как шли покорно иноки // И погибали сотнями — // Услышишь шепот
ужаса, // Увидишь ряд испуганных, // Слезами полных глаз!
Ужасный крик не умолкал, он сделался еще ужаснее и,
как бы дойдя до последнего предела
ужаса, вдруг затих.
Жениха ждали в церкви, а он,
как запертый в клетке зверь, ходил по комнате, выглядывая в коридор и с
ужасом и отчаянием вспоминая, что он наговорил Кити, и что она может теперь думать.
Степан Аркадьич вздохнул, отер лицо и тихими шагами пошел из комнаты. «Матвей говорит: образуется; но
как? Я не вижу даже возможности. Ах, ах,
какой ужас! И
как тривиально она кричала, — говорил он сам себе, вспоминая ее крик и слова: подлец и любовница. — И, может быть, девушки слышали! Ужасно тривиально, ужасно». Степан Аркадьич постоял несколько секунд один, отер глаза, вздохнул и, выпрямив грудь, вышел из комнаты.
Она говорила себе: «Нет, теперь я не могу об этом думать; после, когда я буду спокойнее». Но это спокойствие для мыслей никогда не наступало; каждый paз,
как являлась ей мысль о том, что она сделала, и что с ней будет, и что она должна сделать, на нее находил
ужас, и она отгоняла от себя эти мысли.