Неточные совпадения
Он выработал себе походку, которая, воображал он, должна была придать важность ему, шагал не сгибая ног и спрятав
руки за
спину, как это делал учитель Томилин. На товарищей он посматривал немного прищурясь.
Иногда, чаще всего в час урока истории, Томилин вставал и ходил по комнате, семь шагов от стола к двери и обратно, — ходил наклоня голову, глядя в пол, шаркал растоптанными туфлями и прятал
руки за
спиной, сжав пальцы так крепко, что они багровели.
— Ты что, Клим? — быстро спросила мать, учитель спрятал
руки за
спину и ушел, не взглянув на ученика.
Тогда, испуганный этим, он спрятался под защиту скуки, окутав ею себя, как облаком. Он ходил солидной походкой, заложив
руки за
спину, как Томилин, имея вид мальчика, который занят чем-то очень серьезным и далеким от шалостей и буйных игр. Время от времени жизнь помогала ему задумываться искренно: в середине сентября, в дождливую ночь, доктор Сомов застрелился на могиле жены своей.
Она стояла, прислонясь
спиною к тонкому стволу березы, и толкала его плечом, с полуголых ветвей медленно падали желтые листья, Лидия втаптывала их в землю, смахивая пальцами непривычные слезы со щек, и было что-то брезгливое в быстрых движениях ее загоревшей
руки. Лицо ее тоже загорело до цвета бронзы, тоненькую, стройную фигурку красиво облегало синее платье, обшитое красной тесьмой, в ней было что-то необычное, удивительное, как в девочках цирка.
Клим стал на ноги, хотел поднять Лиду, но его подшибли, он снова упал на
спину, ударился затылком, усатый солдат схватил его за
руку и повез по льду, крича...
Началось это с того, что однажды, опоздав на урок, Клим Самгин быстро шагал сквозь густую муть февральской метели и вдруг, недалеко от желтого здания гимназии, наскочил на Дронова, — Иван стоял на панели, держа в одной
руке ремень ранца, закинутого за
спину, другую
руку, с фуражкой в ней, он опустил вдоль тела.
Вот он идет куда-то широко шагая, глядя в землю, спрятав
руки, сжатые в кулак, за
спиною, как бы неся на плечах невидимую тяжесть.
Кажется, все заметили, что он возвратился в настроении еще более неистовом, — именно этим Самгин объяснил себе невежливое, выжидающее молчание в ответ Лютову. Туробоев прислонился
спиною к точеной колонке террасы; скрестив
руки на груди, нахмуря вышитые брови, он внимательно ловил бегающий взгляд Лютова, как будто ожидая нападения.
— Не попа-ал! — взвыл он плачевным волчьим воем, барахтаясь в реке. Его красная рубаха вздулась на
спине уродливым пузырем, судорожно мелькала над водою деревяшка с высветленным железным кольцом на конце ее, он фыркал, болтал головою, с волос головы и бороды разлетались стеклянные брызги, он хватался одной
рукой за корму лодки, а кулаком другой отчаянно колотил по борту и вопил, стонал...
Лидия сидела на подоконнике открытого окна
спиною в комнату, лицом на террасу; она была, как в раме, в белых косяках окна. Цыганские волосы ее распущены, осыпают щеки, плечи и
руки, сложенные на груди. Из-под ярко-пестрой юбки видны ее голые ноги, очень смуглые. Покусывая губы, она говорила...
— Ты их, Гашка, прутом, прутом, — советовала она, мотая тяжелой головой. В сизых, незрячих глазах ее солнце отражалось, точно в осколках пивной бутылки. Из двери школы вышел урядник, отирая ладонью седоватые усы и аккуратно подстриженную бороду, зорким взглядом рыжих глаз осмотрел дачников, увидав Туробоева, быстро поднял
руку к новенькой фуражке и строго приказал кому-то за
спиною его...
Четыре женщины заключали шествие: толстая, с дряблым лицом монахини; молоденькая и стройная, на тонких ногах, и еще две шли, взяв друг друга под
руку, одна — прихрамывала, качалась; за ее
спиной сонно переставлял тяжелые ноги курносый солдат, и синий клинок сабли почти касался ее уха.
А женщина, пожав
руку его теплыми пальцами, другой
рукой как будто сняла что-то с полы его тужурки и, спрятав за
спину, сказала, широко улыбаясь...
Потом снова скакали взмыленные лошади Власовского, кучер останавливал их на скаку, полицмейстер, стоя, размахивал
руками, кричал в окна домов, на рабочих, на полицейских и мальчишек, а окричав людей, устало валился на сиденье коляски и толчком в
спину кучера снова гнал лошадей. Длинные усы его, грозно шевелясь, загибались к затылку.
Лютов был явно настроен на скандал, это очень встревожило Клима, он попробовал вырвать
руку, но безуспешно. Тогда он увлек Лютова в один из переулков Тверской, там встретили извозчика-лихача. Но, усевшись в экипаж, Лютов, глядя на густые толпы оживленного, празднично одетого народа, заговорил еще громче в синюю
спину возницы...
Страшнее всего казалась Климу одеревенелость Маракуева, он стоял так напряженно вытянувшись, как будто боялся, что если вынет
руки из карманов, наклонит голову или согнет
спину, то его тело сломается, рассыплется на куски.
То, что произошло после этих слов, было легко, просто и заняло удивительно мало времени, как будто несколько секунд. Стоя у окна, Самгин с изумлением вспоминал, как он поднял девушку на
руки, а она, опрокидываясь
спиной на постель, сжимала уши и виски его ладонями, говорила что-то и смотрела в глаза его ослепляющим взглядом.
Старик поднял
руку над плечом своим, четыре пальца сжал в кулак, а большим указал за
спину...
«Вот еще один экзамен», — вяло подумал Клим, открывая окно. По двору ходила Спивак, кутаясь в плед, рядом с нею шагал Иноков, держа
руки за
спиною, и ворчал что-то.
Стратонов встал, плотно, насколько мог, сдвинул кривые ноги, закинул
руки за
спину, выгнул грудь, — все это сделало его фигуру еще более внушительной.
Свесив с койки ноги в сапогах, давно не чищенных, ошарканных галошами, опираясь
спиною о стену, Кутузов держал в одной
руке блюдце, в другой стакан чаю и говорил знакомое Климу...
Она поздоровалась с ним на французском языке и сунула в
руки ему, как носильщику, тяжелый несессер. За ее
спиною стояла Лидия, улыбаясь неопределенно, маленькая и тусклая рядом с Алиной, в неприятно рыжей шубке, в котиковой шапочке.
Он встал, наклонился, вытянул шею, волосы упали на лоб, на щеки его; спрятав
руки за
спину, он сказал, победоносно посмеиваясь...
Возвратясь в Москву, он остановился в меблированных комнатах, где жил раньше, пошел к Варваре за вещами своими и был встречен самой Варварой. Жестом человека, которого толкнули в
спину, она протянула ему
руки, улыбаясь, выкрикивая веселые слова. На минуту и Самгин ощутил, что ему приятна эта девица, смущенная несдержанным взрывом своей радости.
Пела она, размахивая пенсне на черном шнурке, точно пращой, и пела так, чтоб слушатели поняли: аккомпаниатор мешает ей. Татьяна, за
спиной Самгина, вставляла в песню недобрые словечки, у нее, должно быть, был неистощимый запас таких словечек, и она разбрасывала их не жалея. В буфет вошли Лютов и Никодим Иванович, Лютов шагал, ступая на пальцы ног, сафьяновые сапоги его мягко скрипели, саблю он держал обеими
руками, за эфес и за конец, поперек живота; писатель, прижимаясь плечом к нему, ворчал...
— Шш! — зашипел Лютов, передвинув саблю за
спину, где она повисла, точно хвост. Он стиснул зубы, на лице его вздулись костяные желваки, пот блестел на виске, и левая нога вздрагивала под кафтаном. За ним стоял полосатый арлекин, детски положив подбородок на плечо Лютова, подняв
руку выше головы, сжимая и разжимая пальцы.
В день похорон с утра подул сильный ветер и как раз на восток, в направлении кладбища. Он толкал людей в
спины, мешал шагать женщинам, поддувая юбки, путал прически мужчин, забрасывая волосы с затылков на лбы и щеки. Пение хора он относил вперед процессии, и Самгин, ведя Варвару под
руку, шагая сзади Спивак и матери, слышал только приглушенный крик...
Но это не обидело его, он сам себе не верил и не узнавал себя. Нежность и тревожное удивление Варвары несколько успокоили его, а затем явился, как раз к обеду, Митрофанов. Вошел он робко, с неопределенной, но как будто виноватой улыбочкой, спрятав
руки за
спиною.
Подойдя к столу, он выпил рюмку портвейна и, спрятав
руки за
спину, посмотрел в окно, на небо, на белую звезду, уже едва заметную в голубом, на огонь фонаря у ворот дома. В памяти неотвязно звучало...
Нагих
спин, плеч,
рук, обтянутых красноватой и желтой кожей, было чрезвычайно много.
А рабочие шли все так же густо, нестройно и не спеша; было много сутулых, многие держали
руки в карманах и за
спиною. Это вызвало в памяти Самгина снимок с чьей-то картины, напечатанный в «Ниве»: чудовищная фигура Молоха, и к ней, сквозь толпу карфагенян, идет, согнувшись, вереница людей, нанизанных на цепь, обреченных в жертву страшному богу.
Взяв его под
руку и тяжело опираясь на нее, она с подозрительной осторожностью прошла в кабинет, усадила мужа на диван и даже подсунула за
спину его подушку.
Самгин пошел мыться. Но, проходя мимо комнаты, где работал Кумов, — комната была рядом с ванной, — он, повинуясь толчку изнутри, тихо приотворил дверь. Кумов стоял
спиной к двери, опустив
руки вдоль тела, склонив голову к плечу и напоминая фигуру повешенного. На скрип двери он обернулся, улыбаясь, как всегда, глуповатой и покорной улыбкой, расширившей стиснутое лицо его.
В коляске, запряженной парой черных зверей, ноги которых работали, точно рычаги фантастической машины, проехала Алина Телепнева, рядом с нею — Лютов, а напротив них, под
спиною кучера, размахивал
рукою толстый человек, похожий на пожарного.
Движением
спины она разорвала его
руки.
У ног Самгина полулежал человек, выпачканный нефтью, куря махорку, кашлял и оглядывался, не видя, куда плюнуть; плюнул в
руку, вытер ладонь о промасленные штаны и сказал соседу в пиджаке, лопнувшем на
спине по шву...
Особенно звонко и тревожно кричали женщины. Самгина подтолкнули к свалке, он очутился очень близко к человеку с флагом, тот все еще держал его над головой, вытянув
руку удивительно прямо: флаг был не больше головного платка, очень яркий, и струился в воздухе, точно пытаясь сорваться с палки. Самгин толкал
спиною и плечами людей сзади себя, уверенный, что человека с флагом будут бить. Но высокий, рыжеусый, похожий на переодетого солдата, легко согнул
руку, державшую флаг, и сказал...
Впереди его двое молодых ребят вели под
руки третьего, в котиковой шапке, сдвинутой на затылок, с комьями красного снега на
спине.
Слышал, как рыжий офицер, стоя лицом к солдатам, матерно ругался, грозя кулаком в перчатке, тыкая в животы концом шашки, как он, повернувшись к ним
спиной и шагнув вперед, воткнул шашку в подростка и у того подломились
руки.
А один матрос схватил его за
руку, бросил за
спину себе, в улицу, и тявкнул дважды, басом...
Его толкнули в
спину, и он пошел быстрее, схватив Самгина за
руку.
Самгин посмотрел на ее широкую, согнувшуюся
спину, на большие, изработанные, уже дрожащие
руки и, подумав: «Умрет скоро», — спросил...
Когда кончили петь, он сказал это вслух, но никто не обратил должного внимания на его слова; Макаров молча и меланхолически посмотрел на него, Лютов, закрывая своею изогнутой
спиной фигуру Дуняши, чмокал ее
руки и что-то бормотал, Алина, гладя ее рыжие волосы, вздыхала...
Самгин понимал, что сейчас разыграется что-то безобразное, но все же приятно было видеть Лютова в судорогах страха, а Лютов был так испуган, что его косые беспокойные глаза выкатились, брови неестественно расползлись к вискам. Он пытался сказать что-то людям, которые тесно окружили гроб, но только махал на них
руками. Наблюдать за Лютовым не было времени, — вокруг гроба уже началось нечто жуткое, отчего у Самгина по
спине поползла холодная дрожь.
За
спиною Самгина, толкнув его вперед, хрипло рявкнула женщина, раздалось тихое ругательство, удар по мягкому, а Самгин очарованно смотрел, как передовой солдат и еще двое, приложив ружья к плечам, начали стрелять. Сначала упал, высоко взмахнув ногою, человек, бежавший на Воздвиженку, за ним, подогнув колени, грузно свалился старик и пополз, шлепая палкой по камням, упираясь
рукой в мостовую; мохнатая шапка свалилась с него, и Самгин узнал: это — Дьякон.
Толкая женщину в
спину, он другой
рукой тащил Самгина за церковь, жарко вздыхая...
В комнате Алексея сидело и стояло человек двадцать, и первое, что услышал Самгин, был голос Кутузова, глухой, осипший голос, но — его. Из-за
спин и голов людей Клим не видел его, но четко представил тяжеловатую фигуру, широкое упрямое лицо с насмешливыми глазами, толстый локоть левой
руки, лежащей на столе, и уверенно командующие жесты правой.
Самгин закрыл лицо
руками. Кафли печи, нагреваясь все более, жгли
спину, это уже было неприятно, но отойти от печи не было сил. После ухода Анфимьевны тишина в комнатах стала тяжелей, гуще, как бы только для того, чтобы ясно был слышен голос Якова, — он струился из кухни вместе с каким-то едким, горьковатым запахом...
Открыв глаза, Самгин видел сквозь туман, что к тумбе прислонился, прячась, как зверушка, серый ботик Любаши, а опираясь
спиной о тумбу, сидит, держась за живот
руками, прижимая к нему шапку, двигая черной валяной ногой, коротенький человек, в мохнатом пальто; лицо у него тряслось, вертелось кругами, он четко и грустно говорил...