Как бы я теперь, по прошествии сорока с лишком лет, строго ни обсуждал мое редакторство и все те недочеты, какие во мне значились (как в руководителе большого журнала — литературного и политического), я все-таки должен сказать, что я и в настоящий момент скорее желал бы как простой
сотрудник видеть во главе журнала такого молодого, преданного литературе писателя, каким был я.
Неточные совпадения
Да и негде было
видеть сотрудников «Московских ведомостей» — они как-то жили своей жизнью, не знались с
сотрудниками других газет, и только один из них, театральный рецензент С.В. Флеров (Васильев), изящный и скромный, являлся на всех премьерах театров, но он ни по наружности, ни по взглядам, ни по статьям не был похож на своих соратников по изданию, «птенцов гнезда Каткова» со Страстного бульвара.
— Попробуем что-нибудь сделать; здесь проездом Суворин, я сегодня его
увижу и попрошу, чтоб он записал тебя мне в помощники по Москве и выхлопотал тебе корреспондентский билет, ему ни в чем не откажут, ты же наш
сотрудник притом. Тогда ты будешь писать в «Русские ведомости», а мне поможешь для «Нового времени» в Нижнем на выставке.
Сотрудники жили настоящим днем, не заглядывая в прошлое: приходили со статьями, за гонораром, собирались составлять номера по субботам,
видели тех, кто перед глазами, а в прошлое не заглядывали.
Важно и торжественно входили они в зрительный зал, когда уже вся публика сидела на своих местах. Как сейчас
вижу: с биноклем, опершись на барьер, осматривает театр Н. П. Кичеев, стройный, вылощенный
сотрудник «Новостей» Нотовича; рядом с ним, всегда неразлучно, А. Д. Курепин, фельетонист «Нового времени».
Но бедный юноша едва докончил. Он по глазам
увидел, что генерал давно уже это знает, потому что сам генерал тоже как будто сконфузился и, очевидно, оттого что знал это. Молодому человеку стало до невероятности совестно. Он успел куда-то поскорее стушеваться и потом все остальное время был очень грустен. Взамен того развязный
сотрудник «Головешки» подошел еще ближе и, казалось, намеревался где-нибудь поблизости сесть. Такая развязность показалась Ивану Ильичу несколько щекотливой.