Неточные совпадения
Во флигеле Клим чувствовал себя все более не на месте. Все, что говорилось там о народе, о любви к народу, было
с детства знакомо ему, все слова звучали пусто, ничего не задевая в нем. Они отягощали скукой, и Клим приучил себя не
слышать их.
— Я
с детства слышу речи о народе, о необходимости революции, обо всем, что говорится людями для того, чтоб показать себя друг перед другом умнее, чем они есть на самом деле. Кто… кто это говорит? Интеллигенция.
Клим впервые видел так близко и в такой массе народ, о котором он
с детства столь много
слышал споров и читал десятки печальных повестей о его трудной жизни.
С детства слышал Клим эту песню, и была она знакома, как унылый, великопостный звон, как панихидное пение на кладбище, над могилами. Тихое уныние овладевало им, но было в этом унынии нечто утешительное, думалось, что сотни людей, ковырявших землю короткими, должно быть, неудобными лопатами, и усталая песня их, и грязноватые облака, развешанные на проводах телеграфа, за рекою, — все это дано надолго, может быть, навсегда, и во всем этом скрыта какая-то несокрушимость, обреченность.
Из пяти женщин, живших с Голованом, три были его сестры, одна мать, а пятая называлась Павла, или, иногда, Павлагеюшка. Но чаще ее называли «Голованов грех». Так я привык
слышать с детства, когда еще даже и не понимал значения этого намека. Для меня эта Павла была просто очень ласковою женщиною, и я как сейчас помню ее высокий рост, бледное лицо с ярко-алыми пятнами на щеках и удивительной черноты и правильности бровями.
Неточные совпадения
Мать моя была католичка. В первые годы моего
детства в нашей семье польский язык господствовал, но наряду
с ним я
слышал еще два: русский и малорусский. Первую молитву я знал по — польски и по — славянски,
с сильными искажениями на малорусский лад. Чистый русский язык я
слышал от сестер отца, но они приезжали к нам редко.
Феня внимательно слушала неторопливую баушкину речь и проникалась прошлым страшным горем, какое баушка принесла из далекой Расеи сюда, на каторгу.
С детства она
слышала все эти рассказы, но сейчас баушка Лукерья гнула свое, стороной обвиняя Феню в измене православию. Последнее испугало Феню, особенно когда баушка Лукерья сказала:
Он стоял около своего номера, прислонившись к стене, и точно ощущал, видел и
слышал, как около него и под ним спят несколько десятков людей, спят последним крепким утренним сном,
с открытыми ртами,
с мерным глубоким дыханием,
с вялой бледностью на глянцевитых от сна лицах, и в голове его пронеслась давнишняя, знакомая еще
с детства мысль о том, как страшны спящие люди, — гораздо страшнее, чем мертвецы.
— Мне давно тяжело
с вами, батюшка; ты сам знаешь; но я не доверял себе;
с самого
детства только и
слышал отовсюду, что царева воля — божья воля, что нет тяжелее греха, как думать иначе, чем царь.
— Вы правы. Так будет приятнее и ему и мне. Хотя… Нет, вы действительно правы. У нас есть план, — продолжала Биче, устраняя озабоченную морщину, игравшую между тонких бровей, меняя позу и улыбаясь. — План вот в чем: оставить пока все дела и отправиться на «Бегущую». Я так давно не была на палубе, которую знаю
с детства! Днем было жарко.
Слышите, какой шум? Нам надо встряхнуться.