Неточные совпадения
Он заставил себя еще подумать о Нехаевой, но думалось о ней уже благожелательно. В том, что она
сделала, не было, в сущности, ничего необычного: каждая девушка хочет быть женщиной. Ногти на ногах у нее
плохо острижены, и, кажется, она сильно оцарапала ему кожу щиколотки. Клим шагал все более твердо и быстрее. Начинался рассвет, небо, позеленев на востоке, стало еще холоднее. Клим Самгин поморщился: неудобно возвращаться домой утром. Горничная, конечно, расскажет, что он не ночевал дома.
— Ловко сказано, — похвалил Поярков. — Хорошо у нас говорят, а живут
плохо. Недавно я прочитал у Татьяны Пассек: «Мир праху усопших, которые не
сделали в жизни ничего, ни хорошего, ни дурного». Как это вам нравится?
В зеркале Самгин видел, что музыку
делает в углу маленький черный человечек с взлохмаченной головой игрушечного чертика; он судорожно изгибался на стуле, хватал клавиши длинными пальцами, точно лапшу месил, музыку
плохо слышно было сквозь топот и шарканье ног, смех, крики, говор зрителей; но был слышен тревожный звон хрустальных подвесок двух люстр.
— А Любаша еще не пришла, — рассказывала она. — Там ведь после того, как вы себя почувствовали
плохо, ад кромешный был. Этот баритон — о, какой удивительный голос! — он оказался веселым человеком, и втроем с Гогиным, с Алиной они бог знает что
делали! Еще? — спросила она, когда Клим, выпив, протянул ей чашку, — но чашка соскользнула с блюдца и, упав на пол, раскололась на мелкие куски.
— Конечно, не
плохо, что Плеве ухлопали, — бормотал он. — А все-таки это значит изводить бактерий, как блох, по одной штучке. Говорят — профессура в политику тянется, а? Покойник Сеченов очень верно сказал о Вирхове: «Хороший ученый — плохой политик». Вирхов это оправдал: дрянь-политику
делал.
«По глупости и со скуки», — объяснил себе Самгин. Он и раньше не считал себя хозяином в доме, хотя держался, как хозяин; не считал себя вправе и
делать замечания Анфимьевне, но, забывая об этом, —
делал. В это утро он был
плохо настроен.
— Я — тоже спал, да! Я был здоровый человек и хорошо спал. Теперь вы
сделали, что я буду
плохо спать. Я требую доктора.
— Не выношу кротких!
Сделать бы меня всемирным Иродом, я бы как раз объявил поголовное истребление кротких, несчастных и любителей страдания. Не уважаю кротких!
Плохо с ними, неспособные они, нечего с ними
делать. Не гуманный я человек, я как раз железо произвожу, а — на что оно кроткому? Сказку Толстого о «Трех братьях» помните? На что дураку железо, ежели он обороняться не хочет? Избу кроет соломой, землю пашет сохой, телега у него на деревянном ходу, гвоздей потребляет полфунта в год.
— Это —
плохо, я знаю.
Плохо, когда человек во что бы то ни стало хочет нравиться сам себе, потому что встревожен вопросом: не дурак ли он? И догадывается, что ведь если не дурак, тогда эта игра с самим собой, для себя самого, может
сделать человека еще хуже, чем он есть. Понимаете, какая штука?
Все люди за столом сдвинулись теснее, некоторые встали, ожидающе глядя на его благородие. Клим Иванович Самгин уверенно и властно заявил, что завтра он
сделает все, что возможно, а сейчас он хотел бы отдохнуть, он
плохо спал ночь, и у него разбаливается голова.
Старик Пахомыч был привязан к нему, и «горбун», как звали его все, не исключая и старика-сожителя, так что его христианское имя было совершенно неизвестно, и едва ли не забыто им самим, — платил своему хозяину чисто животной преданностью, что не мешало ему подчас огрызаться и смотреть на Пахомыча злобными взглядами, как это
делают плохо выдрессированные псы.
Неточные совпадения
Цыфиркин. А наш брат и век так живет. Дела не
делай, от дела не бегай. Вот беда нашему брату, как кормят
плохо, как сегодни к здешнему обеду провианту не стало…
Еще предвижу затрудненья: // Родной земли спасая честь, // Я должен буду, без сомненья, // Письмо Татьяны перевесть. // Она по-русски
плохо знала, // Журналов наших не читала, // И выражалася с трудом // На языке своем родном, // Итак, писала по-французски… // Что
делать! повторяю вновь: // Доныне дамская любовь // Не изъяснялася по-русски, // Доныне гордый наш язык // К почтовой прозе не привык.
Раскольников начал понимать, что он, может быть,
плохо сделал, уговорив перенести сюда раздавленного.
Он
плохо теперь помнил себя; чем дальше, тем хуже. Он помнил, однако, как вдруг, выйдя на канаву, испугался, что мало народу и что тут приметнее, и хотел было поворотить назад в переулок. Несмотря на то, что чуть не падал, он все-таки
сделал крюку и пришел домой с другой совсем стороны.
—
Плохо, доктор. Я сам подумывал посоветоваться с вами. Не знаю, что мне
делать. Желудок почти не варит, под ложечкой тяжесть, изжога замучила, дыханье тяжело… — говорил Обломов с жалкой миной.