Неточные совпадения
— Правильная оценка. Прекрасная идея. Моя идея. И поэтому:
русская интеллигенция должна понять себя как некое единое целое. Именно. Как, примерно, орден иоаннитов, иезуитов, да! Интеллигенция, вся, должна стать единой
партией, а не дробиться! Это внушается нам всем ходом современности. Это должно бы внушать нам и чувство самосохранения. У нас нет друзей, мы — чужестранцы. Да. Бюрократы и капиталисты порабощают нас. Для народа мы — чудаки, чужие люди.
— Как же это у вас: выпустили «Манифест Российской социал-демократической
партии» и тут же печатаете журнальчик «Рабочее знамя», но уже от «
Русской»
партии и более решительный, чем этот «Манифест», — как же это, а?
— Если мы не желаем, чтоб наше личное отразилось на оценке врагами программы
партии нашей, на злостном искажении ее благородной,
русской национальной цели.
После обеда нас повели в особые галереи играть на бильярде. Хозяин и некоторые гости, узнав, что мы собираемся играть русскую, пятишаровую партию, пришли было посмотреть, что это такое, но как мы с Посьетом в течение получаса не сделали ни одного шара, то они постояли да и ушли, составив себе, вероятно, не совсем выгодное понятие о
русской партии.
Неточные совпадения
— То есть что же?
Партия Бертенева против
русских коммунистов?
Наконец, сам адмирал на самодельной шкуне «Хеда», с остальною
партиею около сорока человек, прибыл тоже, едва избежав погони английского военного судна, в устья Амура и по этой реке поднялся вверх до
русского поста Усть-Стрелки, на слиянии Шилки и Аргуни, и достиг Петербурга.
Впрочем, «Москвитянин» выражал преимущественно университетскую, доктринерскую
партию славянофилов.
Партию эту можно назвать не только университетской, но и отчасти правительственной. Это большая новость в
русской литературе. У нас рабство или молчит, берет взятки и плохо знает грамоту, или, пренебрегая прозой, берет аккорды на верноподданнической лире.
Появление славянофилов как школы и как особого ученья было совершенно на месте; но если б у них не нашлось другого знамени, как православная хоругвь, другого идеала, как «Домострой» и очень
русская, но чрезвычайно тяжелая жизнь допетровская, они прошли бы курьезной
партией оборотней и чудаков, принадлежащие другому времени.
Но после моего отъезда старейшины города Цюриха узнали, что я вовсе не
русский граф, а
русский эмигрант и к тому же приятель с радикальной
партией, которую они терпеть не могли, да еще и с социалистами, которых они ненавидели, и, что хуже всего этого вместе, что я человек нерелигиозный и открыто признаюсь в этом.