Неточные совпадения
Самым авторитетным человеком у Премировых был Кутузов, но, разумеется, не потому, что много и напористо
говорил о
политике, а потому, что артистически пел.
Кутузов скучно начинал
говорить об аграрной
политике, дворянском банке, о росте промышленности.
Он стал
говорить более задорными словами, но старался, чтоб слова звучали мягко и убедительно. Рассказав о Метерлинке, о «Слепых», о «Прялке туманов» Роденбаха, он, посматривая на Инокова, строго заговорил о
политике...
А в городе все знакомые тревожно засуетились, заговорили о
политике и, относясь к Самгину с любопытством, утомлявшим его, в то же время
говорили, что обыски и аресты — чистейшая выдумка жандармов, пожелавших обратить на себя внимание высшего начальства. Раздражал Дронов назойливыми расспросами, одолевал Иноков внезапными визитами, он приходил почти ежедневно и вел себя без церемонии, как в трактире. Все это заставило Самгина уехать в Москву, не дожидаясь возвращения матери и Варавки.
Говорили о будущем Великого сибирского пути, о маслоделии, переселенцах, о работе крестьянского банка, о таможенной
политике Германии.
Я,
говорит, к чужому делу ошибочно пришит,
политикой не занимаюсь, а служил в земстве, вот именно по лесному делу».
Говорили о том, что Россия быстро богатеет, что купечество Островского почти вымерло и уже не заметно в Москве, что возникает новый слой промышленников, не чуждых интересам культуры, искусства,
политики.
Самгин сосредоточенно занялся кофе, это позволяло ему молчать. Патрон никогда не
говорил с ним о
политике, и Самгин знал, что он, вообще не обнаруживая склонности к ней, держался в стороне от либеральных адвокатов. А теперь вот он
говорит...
— Ах, Клим, не люблю я, когда ты
говоришь о
политике. Пойдем к тебе, здесь будут убирать.
О
политике, о партийной работе она
говорила мало; это можно объяснить ее конспиративностью, это удобно объяснялось усталостью профессионалки.
Но и пение ненадолго прекратило ворчливый ропот людей, давно знакомых Самгину, — людей, которых он считал глуповатыми и чуждыми вопросов
политики. Странно было слышать и не верилось, что эти анекдотические люди, погруженные в свои мелкие интересы, вдруг расширили их и вот уже
говорят о договоре с Германией, о кабале бюрократов, пожалуй, более резко, чем газеты, потому что
говорят просто.
— Да, Клим, —
говорила она. — Я не могу жить в стране, где все помешались на
политике и никто не хочет честно работать.
— Конечно, не плохо, что Плеве ухлопали, — бормотал он. — А все-таки это значит изводить бактерий, как блох, по одной штучке.
Говорят — профессура в
политику тянется, а? Покойник Сеченов очень верно сказал о Вирхове: «Хороший ученый — плохой
политик». Вирхов это оправдал: дрянь-политику делал.
— А сам ты как думаешь? — спросил Клим; он не хотел
говорить о
политике и старался догадаться, почему Марина, перечисляя знакомых, не упомянула о Лидии?
— Однако — в какой струе плыть? Вот мой вопрос, откровенно
говоря. Никому, брат, не верю я. И тебе не верю.
Политикой ты занимаешься, — все люди в очках занимаются
политикой. И, затем, ты адвокат, а каждый адвокат метит в Гамбетты и Жюль Фавры.
— Вот — соседи мои и знакомые не
говорят мне, что я не так живу, а дети, наверное, сказали бы. Ты слышишь, как в наши дни дети-то кричат отцам — не так, все — не так! А как марксисты народников зачеркивали? Ну — это
политика! А декаденты? Это уж — быт, декаденты-то! Они уж отцам кричат: не в таких домах живете, не на тех стульях сидите, книги читаете не те! И заметно, что у родителей-атеистов дети — церковники…
От его политических новостей и мелких городских сплетен Самгин терял аппетит. Но очень скоро он убедился, что этот человек
говорит о
политике из любезности, считая долгом развлекать нахлебника. Как-то за ужином он угрюмо сказал...
— Это ужасно! — сочувственно откликнулся парижанин. — И все потому, что не хватает денег. А мадам Муромская
говорит, что либералы — против займа во Франции. Но, послушайте, разве это
политика? Люди хотят быть нищими… Во Франции революцию делали богатые буржуа, против дворян, которые уже разорились, но держали короля в своих руках, тогда как у вас, то есть у нас, очень трудно понять — кто делает революцию?
Все это текло мимо Самгина, но было неловко, неудобно стоять в стороне, и раза два-три он посетил митинги местных
политиков. Все, что слышал он, все речи ораторов были знакомы ему; он отметил, что левые
говорят громко, но слова их стали тусклыми, и чувствовалось, что
говорят ораторы слишком напряженно, как бы из последних сил. Он признал, что самое дельное было сказано в городской думе, на собрании кадетской партии, членом ее местного комитета — бывшим поверенным по делам Марины.
— В нашей воле дать
политику парламентариев в форме объективного рассказа или под соусом критики. Соус, конечно, будет
политикой. Мораль — тоже. Но о том, что литераторы бьют друг друга, травят кошек собаками, тоже можно
говорить без морали. Предоставим читателю забавляться ею.
Говорили о господе Иисусе,
О жареном гусе,
О
политике, поэзии,
Затем — водку пить полезли...
— Вы знаете, Клим Иванович, ваша речь имела большой успех. Я в
политике понимаю, наверно, не больше индюшки, о Дон-Кихоте — знаю по смешным картинкам в толстой книге, Фауст для меня — глуповатый человек из оперы, но мне тоже понравилось, как вы
говорили.
«Да, найти в жизни смысл не легко… Пути к смыслу страшно засорены словами, сугробами слов. Искусство, наука,
политика — Тримутри, Санкта Тринита — Святая Троица. Человек живет всегда для чего-то и не умеет жить для себя, никто не учил его этой мудрости». Он вспомнил, что на тему о человеке для себя интересно
говорил Кумов: «Его я еще не встретил».
— Кажется, земский начальник, написал или пишет книгу, новая звезда, как
говорят о балете. Пыльников таскает всяких… эдаких ко мне, потому что жена не велит ему заниматься
политикой, а он думает, что мне приятно терпеть у себя…
Неточные совпадения
Но как пришло это баснословное богатство, так оно и улетучилось. Во-первых, Козырь не поладил с Домашкой Стрельчихой, которая заняла место Аленки. Во-вторых, побывав в Петербурге, Козырь стал хвастаться; князя Орлова звал Гришей, а о Мамонове и Ермолове
говорил, что они умом коротки, что он, Козырь,"много им насчет национальной
политики толковал, да мало они поняли".
Левин рассказал слышанное от Катавасова о том, что
говорят в Петербурге и,
поговорив о
политике, рассказал про свое знакомство с Метровым и поездку в заседание. Львова это очень заинтересовало.
Второй нумер концерта Левин уже не мог слушать. Песцов, остановившись подле него, почти всё время
говорил с ним, осуждая эту пиесу за ее излишнюю, приторную, напущенную простоту и сравнивая ее с простотой прерафаелитов в живописи. При выходе Левин встретил еще много знакомых, с которыми он
поговорил и о
политике, и о музыке, и об общих знакомых; между прочим встретил графа Боля, про визит к которому он совсем забыл.
Об висте решительно позабыли; спорили, кричали,
говорили обо всем: об
политике, об военном даже деле, излагали вольные мысли, за которые в другое время сами бы высекли своих детей.
Василий Иванович во время обеда расхаживал по комнате и с совершенно счастливым и даже блаженным видом
говорил о тяжких опасениях, внушаемых ему наполеоновскою
политикой и запутанностью итальянского вопроса.