— Революция направлена против безответственных, — вполголоса, но твердо говорил Иноков. Возразить ему Самгин не успел — подошел Макаров, сердито проворчал, что полиция во всех странах одинаково глупа, попросил папиросу. Элегантно одетый, стройный, седовласый, он зажег спичку, подержал ее вверх огнем, как свечу, и, не закурив папиросу,
погасил спичку, зажег другую, прислушиваясь к тихим голосам женщин.
Неточные совпадения
Самгин медленно поднялся, сел на диван. Он был одет, только сюртук и сапоги сняты. Хаос и запахи в комнате тотчас восстановили в памяти его пережитую ночь. Было темно. На столе среди бутылок двуцветным огнем горела свеча, отражение огня нелепо заключено внутри пустой бутылки белого стекла. Макаров зажигал
спички, они, вспыхнув, гасли. Он склонился над огнем свечи, ткнул в него папиросой,
погасил огонь и выругался...
Он широко усмехнулся, потряс головой и закурил папиросу, а горящую
спичку погасил, сжав ее пальцами, и уже потом бросил ее на чайное блюдечко!
— Нет, — взгляни серьезно, — начал Макаров, но, не кончив, зажег
спичку, подождав, пока она хорошо разгорелась,
погасил ее и стал осторожно закуривать папиросу от уголька.
Самгин зажег
спичку, — из темноты ему улыбнулось добродушное, широкое, безбородое лицо. Постояв, подышав сырым прохладным воздухом, Самгин оставил дверь открытой, подошел к постели, — заметив попутно, что Захарий не спит, — разделся, лег и,
погасив ночник, подумал...
Впереди, около паровоза, стреляли, — Самгин механически считал знакомые щелчки: два, один, три, два, один, один. При первом же выстреле Крэйтон зажег
спичку, осветил Самгина и, тотчас
погасив огонек, сказал вполголоса...
Самгин почувствовал, что он теряет сознание, встал, упираясь руками в стену, шагнул, ударился обо что-то гулкое, как пустой шкаф. Белые облака колебались пред глазами, и глазам было больно, как будто горячая пыль набилась в них. Он зажег
спичку, увидел дверь,
погасил огонек и, вытолкнув себя за дверь, едва удержался на ногах, — все вокруг колебалось, шумело, и ноги были мягкие, точно у пьяного.