Неточные совпадения
Выла и ревела музыка,
на эстраде пронзительно
пели, судорожно плясали женщины всех наций.
Длинный зал, стесненный двумя рядами толстых колонн,
был туго наполнен публикой; плотная масса ее как бы сплющивалась, вытягиваясь к
эстраде под напором людей, которые тесно стояли за колоннами, сзади стульев и даже
на подоконниках окон, огромных, как двери.
— Что же вы, батенька, стол-то перед
эстрадой поставили?
На эстраду его надо
было поставить,
на эстраду-с…
Вечером — в нелепом сарае Винтергартена — он подозрительно наблюдал, как
на эстраде два эксцентрика изощряются в комических попытках нарушить обычное. В глумливых фокусах этих ловких людей
было что-то явно двусмысленное, — публика не смеялась, и можно
было думать, что серьезность, с которой они извращали общепринятое, обижает людей.
Зашли в ресторан, в круглый зал, освещенный ярко, но мягко,
на маленькой
эстраде играл струнный квартет, музыка очень хорошо вторила картавому говору, смеху женщин, звону стекла, народа
было очень много, и все как будто давно знакомы друг с другом; столики расставлены как будто так, чтоб удобно
было любоваться костюмами дам; в центре круга вальсировали высокий блондин во фраке и тоненькая дама в красном платье,
на голове ее, точно хохол необыкновенной птицы, возвышался большой гребень, сверкая цветными камнями.
— Это — мой дядя. Может
быть, вы слышали его имя? Это о нем
на днях писал камрад Жорес. Мой брат, — указала она
на солдата. — Он — не солдат, это только костюм для
эстрады. Он — шансонье, пишет и
поет песни, я помогаю ему делать музыку и аккомпанирую.
— Возвращаться — нет смысла. Проще
будет, если я там выйду
на эстраду и предложу выслушать сообщение камрада о текущих событиях в России.
Неточные совпадения
Плохонький зал, переделанный из какой-то оранжереи,
был скупо освещен десятком ламп; по стенам висели безобразные гирлянды из еловой хвои, пересыпанной бумажными цветами. Эти гирлянды придавали всему залу похоронный характер. Около стен,
на вытертых диванчиках, цветной шпалерой разместились дамы; в глубине, в маленькой
эстраде, заменявшей сцену, помещался оркестр; мужчины жались около дверей. Десятка два пар кружились по залу, подымая облако едкой пыли.
Бельэтаж
был отделан ярко и грубо, с претензией
на шик. В залах
были эстрады для оркестра и для цыганского и русского хоров, а громогласный орган заводился вперемежку между хорами по требованию публики, кому что нравится, — оперные арии мешались с камаринским и гимн сменялся излюбленной «Лучинушкой».
Все остальные гости
были рассажены строго по чинам и положению в обществе. Под ложей,
на эстраде, расположился оркестр музыки.
В зале настала глубокая тишина, когда
на эстраде появился молодой человек с красивыми большими глазами и бледным лицом. Никто не признал бы его слепым, если б эти глаза не
были так неподвижны и если б его не вела молодая белокурая дама, как говорили, жена музыканта.
Ровинская небрежно, но в то же время и пристально глядела вниз
на эстраду и
на зрителей, и лицо ее выражало усталость, скуку, а может
быть, и то пресыщение всеми зрелищами, какие так свойственны знаменитостям.