Неточные совпадения
Мать нежно гладила горячей рукой его лицо. Он
не стал больше говорить об учителе, он только
заметил: Варавка тоже
не любит учителя. И почувствовал, что рука матери вздрогнула, тяжело втиснув голову его в подушку. А когда она ушла, он, засыпая,
подумал: как это странно! Взрослые находят, что он выдумывает именно тогда, когда он говорит правду.
Думать мешали напряженно дрожащие и как бы готовые взорваться опаловые пузыри вокруг фонарей. Они создавались из мелких пылинок тумана, которые, непрерывно вторгаясь в их сферу, так же непрерывно выскакивали из нее,
не увеличивая и
не умаляя объема сферы. Эта странная игра радужной пыли была почти невыносима глазу и возбуждала желание сравнить ее с чем-то, погасить словами и
не замечать ее больше.
Самгин
не замечал в нем ничего лишнего, придуманного, ничего, что позволило бы
думать: этот человек
не таков, каким он кажется.
— Меня эти вопросы
не задевают, я смотрю с иной стороны и вижу: природа — бессмысленная, злая свинья! Недавно я препарировал труп женщины, умершей от родов, — голубчик мой, если б ты видел, как она изорвана, искалечена!
Подумай: рыба
мечет икру, курица сносит яйцо безболезненно, а женщина родит в дьявольских муках. За что?
«Я бы
не посмел так, как этот франт», — завистливо
подумал Самгин и вызывающим тоном спросил Туробоева...
— Понимаю-с! — прервал его старик очень строгим восклицанием. — Да-с, о республике! И даже — о социализме, на котором сам Иисус Христос голову… то есть который и Христу, сыну бога нашего,
не удался, как это доказано. А вы что
думаете об этом,
смею спросить?
Лицо Инокова стало суровым, он прищурил глаза, и Клим впервые
заметил, что ресницы его красиво загнуты вверх. В речах Инокова он
не находил ничего вымышленного, даже чувствовал нечто родственное его мыслям, но
думал...
— Из Брянска попал в Тулу. Там есть серьезные ребята. А ну-ко,
думаю, зайду к Толстому? Зашел. Поспорили о евангельских
мечах. Толстой сражался тем тупым
мечом, который Христос приказал сунуть в ножны. А я — тем, о котором было сказано: «
не мир, но
меч», но против этого
меча Толстой оказался неуязвим, как воздух. По отношению к логике он весьма своенравен. Ну,
не понравились мы друг другу.
«Побывав на сцене, она как будто стала проще», —
подумал Самгин и начал говорить с нею в привычном, небрежно шутливом тоне, но скоро
заметил, что это
не нравится ей; вопросительно взглянув на него раз-два, она сжалась, примолкла. Несколько свиданий убедили его, что держаться с нею так, как он держался раньше, уже нельзя, она
не принимает его шуточек, протестует против его тона молчанием; подожмет губы, прикроет глаза ресницами и — молчит. Это и задело самолюбие Самгина, и обеспокоило его, заставив
подумать...
«Сейчас все это и произойдет», —
подумал он
не совсем уверенно, а как бы спрашивая себя. Анфимьевна отворила дверь. Варвара внесла поднос, шла она закусив губу, глядя на синий огонь спиртовки под кофейником. Когда она подавала чашку, Клим
заметил, что рука ее дрожит, а грудь дышит неровно.
«Как слепые, — если кто-нибудь упадет под ноги им — растопчут,
не заметив», — вдруг
подумал он, и эта мысль была ему ближе всех других.
Самгину оживление гостя показалось искусственным, но он
подумал с досадой на себя, что видел Лютова сотню раз, а
не заметил кривых зубов, а — верно, зубы-то кривые! Через пять минут он с удивлением, но без удовольствия слушал, как Варвара деловито говорит...
«Жестоко вышколили ее», —
думал Самгин, слушая анекдоты и понимая пристрастие к ним как выражение революционной вражды к старому миру. Вражду эту он считал наивной, но
не оспаривал ее, чувствуя, что она довольно согласно отвечает его отношению к людям, особенно к тем, которые
метят на роли вождей, «учителей жизни», «объясняющих господ».
Ночью, в вагоне, следя в сотый раз, как за окном плывут все те же знакомые огни, качаются те же черные деревья, точно подгоняя поезд, он продолжал
думать о Никоновой, вспоминая,
не было ли таких минут, когда женщина хотела откровенно рассказать о себе, а он
не понял,
не заметил ее желания?
— Евреи — это люди, которые работают на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник,
не сметает деньги с улицы, в кучу, чтоб они
не пылили в глаза? И вы
думаете, что если б
не было Ротшильда, так все-таки был бы Маркс, — вы это
думаете?
Самгин
подумал о том, что года два тому назад эти люди еще
не смели говорить так открыто и на такие темы. Он отметил, что говорят много пошлостей, но это можно объяснить формой, а
не смыслом.
Самгин зажег спичку, — из темноты ему улыбнулось добродушное, широкое, безбородое лицо. Постояв, подышав сырым прохладным воздухом, Самгин оставил дверь открытой, подошел к постели, —
заметив попутно, что Захарий
не спит, — разделся, лег и, погасив ночник,
подумал...
— Вы
заметили, что мы вводим в старый текст кое-что от современности? Это очень нравится публике. Я тоже начинаю немного сочинять, куплеты Калхаса — мои. — Говорил он стоя, прижимал перчатку к сердцу и почтительно кланялся кому-то в одну из лож. — Вообще — мы стремимся дать публике веселый отдых, но —
не отвлекая ее от злобы дня. Вот — высмеиваем Витте и других, это, я
думаю, полезнее, чем бомбы, — тихонько сказал он.
«Вот как? — оглушенно
думал он, идя домой, осторожно спускаясь по темной, скупо освещенной улице от фонаря к фонарю. — Но если она ненавидит, значит — верит, а
не забавляется словами,
не обманывает себя надуманно.
Замечал я в ней что-нибудь искусственное?» — спросил он себя и ответил отрицательно.
«Учится.
Метит в университет, — а наскандалил где-то», —
думал Самгин, переговорив с доктором, шагая к воротам по дорожке больничного сада. В калитке ворот с ним столкнулся человек в легком
не по сезону пальто, в шапке с наушниками.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Помилуйте, я никак
не смею принять на свой счет… Я
думаю, вам после столицы вояжировка показалась очень неприятною.
Хлестаков. Да, и в журналы
помещаю. Моих, впрочем, много есть сочинений: «Женитьба Фигаро», «Роберт-Дьявол», «Норма». Уж и названий даже
не помню. И всё случаем: я
не хотел писать, но театральная дирекция говорит: «Пожалуйста, братец, напиши что-нибудь».
Думаю себе: «Пожалуй, изволь, братец!» И тут же в один вечер, кажется, всё написал, всех изумил. У меня легкость необыкновенная в мыслях. Все это, что было под именем барона Брамбеуса, «Фрегат „Надежды“ и „Московский телеграф“… все это я написал.
— Как он
смеет говорить, что я велел украсть у него брюки! Он их пропил, я
думаю. Мне плевать на него с его княжеством. Он
не смей говорить, это свинство!
Не позаботясь даже о том, чтобы проводить от себя Бетси, забыв все свои решения,
не спрашивая, когда можно, где муж, Вронский тотчас же поехал к Карениным. Он вбежал на лестницу, никого и ничего
не видя, и быстрым шагом, едва удерживаясь от бега, вошел в ее комнату. И
не думая и
не замечая того, есть кто в комнате или нет, он обнял ее и стал покрывать поцелуями ее лицо, руки и шею.
«
Не может быть, чтоб это страшное тело был брат Николай»,
подумал Левин. Но он подошел ближе, увидал лицо, и сомнение уже стало невозможно. Несмотря на страшное изменение лица, Левину стòило взглянуть в эти живые поднявшиеся на входившего глаза,
заметить легкое движение рта под слипшимися усами, чтобы понять ту страшную истину, что это мертвое тело было живой брат.