Неточные совпадения
— Я — читала, —
не сразу отозвалась девушка. — Но, видите ли: слишком обнаженные слова
не доходят до моей души. Помните у Тютчева: «
Мысль изреченная есть ложь». Для меня Метерлинк более философ, чем этот грубый и
злой немец. Пропетое слово глубже, значительней сказанного. Согласитесь, что только величайшее искусство — музыка — способна коснуться глубин души.
— Он, как Толстой, ищет веры, а
не истины. Свободно
мыслить о истине можно лишь тогда, когда мир опустошен: убери из него все — все вещи, явления и все твои желания, кроме одного: познать
мысль в ее сущности. Они оба
мыслят о человеке, о боге, добре и
зле, а это — лишь точки отправления на поиски вечной, все решающей истины…
Мысли его растекались по двум линиям: думая о женщине, он в то же время пытался дать себе отчет в своем отношении к Степану Кутузову. Третья встреча с этим человеком заставила Клима понять, что Кутузов возбуждает в нем чувствования слишком противоречивые. «Кутузовщина», грубоватые шуточки, уверенность в неоспоримости исповедуемой истины и еще многое — антипатично, но прямодушие Кутузова, его сознание своей свободы приятно в нем и даже возбуждает зависть к нему, притом
не злую зависть.
— В нашей воле отойти ото
зла и творить благо. Среди хаотических
мыслей Льва Толстого есть одна христиански правильная: отрекись от себя и от темных дел мира сего! Возьми в руки плуг и,
не озираясь, иди, работай на борозде, отведенной тебе судьбою. Наш хлебопашец, кормилец наш, покорно следует…
Неточные совпадения
И они проводят какую-нибудь
мысль, направление, в которое сами
не верят, которое делает
зло; и всё это направление есть только средство иметь казенный дом и столько-то жалованья.
Он мог бы чувства обнаружить, // А
не щетиниться, как зверь; // Он должен был обезоружить // Младое сердце. «Но теперь // Уж поздно; время улетело… // К тому ж — он
мыслит — в это дело // Вмешался старый дуэлист; // Он
зол, он сплетник, он речист… // Конечно, быть должно презренье // Ценой его забавных слов, // Но шепот, хохотня глупцов…» // И вот общественное мненье! // Пружина чести, наш кумир! // И вот на чем вертится мир!
Катерина Ивановна нарочно положила теперь пригласить эту даму и ее дочь, которых «ноги она будто бы
не стоила», тем более что до сих пор, при случайных встречах, та высокомерно отвертывалась, — так вот, чтобы знала же она, что здесь «благороднее
мыслят и чувствуют и приглашают,
не помня
зла», и чтобы видели они, что Катерина Ивановна и
не в такой доле привыкла жить.
— За то, что вы выдумали мучения. Я
не выдумывала их, они случились, и я наслаждаюсь тем, что уж прошли, а вы готовили их и наслаждались заранее. Вы —
злой! за это я вас и упрекала. Потом… в письме вашем играют
мысль, чувство… вы жили эту ночь и утро
не по-своему, а как хотел, чтоб вы жили, ваш друг и я, — это во-вторых; наконец, в-третьих…
Но предприимчивую злобу // Он крепко в сердце затаил. // «В бессильной горести, ко гробу // Теперь он
мысли устремил. // Он
зла Мазепе
не желает; // Всему виновна дочь одна. // Но он и дочери прощает: // Пусть богу даст ответ она, // Покрыв семью свою позором, // Забыв и небо, и закон…»