Неточные совпадения
В тот год зима запоздала, лишь во второй половине ноября сухой, свирепый ветер сковал реку сизым льдом
и расцарапал не одетую снегом
землю глубокими трещинами. В побледневшем, вымороженном
небе белое солнце торопливо описывало короткую кривую,
и казалось, что именно от этого обесцвеченного солнца на
землю льется безжалостный холод.
—
И всюду непобедимая жизнь, все стремится вверх, в
небо, нарушая закон тяготения к
земле.
По панелям, смазанным жидкой грязью, люди шагали чрезмерно торопливо
и были неестественно одноцветны. Каменные
и тоже одноцветные серые дома, не разъединенные заборами, тесно прижатые один к другому, являлись глазу как единое
и бесконечное здание. Его нижний этаж, ярко освещенный, приплюснут к
земле и вдавлен в нее, а верхние, темные, вздымались в серую муть, за которой
небо не чувствовалось.
— «
И рече диавол Адамови: моя есть
земля, а божие —
небеса; аще ли хочеши мой быти — делай
землю!
И сказал Адам: чья есть
земля, того
и аз
и чада мои». Вот как-с! Вот он как формулирован, наш мужицкий, нутряной материализм!
— Какая тоска! — ответила она довольно громко. — Какая тоска в этих ночах, в этой немоте сонной
земли и в
небе. Я чувствую себя в яме… в пропасти.
— С неделю тому назад сижу я в городском саду с милой девицей, поздно уже, тихо, луна катится в
небе, облака бегут, листья падают с деревьев в тень
и свет на
земле; девица, подруга детских дней моих, проститутка-одиночка, тоскует, жалуется, кается, вообще — роман, как следует ему быть. Я — утешаю ее: брось, говорю, перестань! Покаяния двери легко открываются, да — что толку?.. Хотите выпить? Ну, а я — выпью.
Дождь хлынул около семи часов утра. Его не было недели три, он явился с молниями, громом, воющим ветром
и повел себя, как запоздавший гость, который, чувствуя свою вину, торопится быть любезным со всеми
и сразу обнаруживает все лучшее свое. Он усердно мыл железные крыши флигеля
и дома, мыл запыленные деревья, заставляя их шелково шуметь, обильно поливал иссохшую
землю и вдруг освободил
небо для великолепного солнца.
Самгин, снимая
и надевая очки, оглядывался, хотелось увидеть пароход, судно рыбаков, лодку или хотя бы птицу, вообще что-нибудь от
земли. Но был только совершенно гладкий, серебристо-зеленый круг — дно воздушного мешка; по бортам темной шкуны сверкала светлая полоса,
и над этой огромной плоскостью —
небо, не так глубоко вогнутое, как над
землею,
и скудное звездами. Самгин ощутил необходимость заговорить, заполнить словами пустоту, развернувшуюся вокруг него
и в нем.
С
неба, покрытого рваной овчиной облаков, нерешительно
и ненадолго выглядывало солнце, кисейные тряпочки теней развешивались на голых прутьях кустарника, на серых ветках ольхи, ползли по влажной
земле.
Дождь вдруг перестал мыть окно, в
небо золотым мячом выкатилась луна; огни станций
и фабрик стали скромнее, побледнели, стекло окна казалось обрызганным каплями ртути. По
земле скользили избы деревень, точно барки по реке.
Затем, при помощи прочитанной еще в отрочестве по настоянию отца «Истории крестьянских войн в Германии»
и «Политических движений русского народа», воображение создало мрачную картину: лунной ночью, по извилистым дорогам, среди полей, катятся от деревни к деревне густые, темные толпы, окружают усадьбы помещиков, трутся о них; вспыхивают огромные костры огня, а люди кричат, свистят, воют, черной массой катятся дальше, все возрастая, как бы поднимаясь из
земли; впереди их мчатся табуны испуганных лошадей, сзади умножаются холмы огня, над ними — тучи дыма,
неба — не видно, а
земля — пустеет, верхний слой ее как бы скатывается ковром, образуя все новые, живые, черные валы.
В магазинах вспыхивали огни, а на улице сгущался мутный холод, сеялась какая-то сероватая пыль, пронзая кожу лица. Неприятно было видеть людей, которые шли встречу друг другу так, как будто ничего печального не случилось; неприятны голоса женщин
и топот лошадиных копыт по торцам, — странный звук, точно десятки молотков забивали гвозди в
небо и в
землю, заключая
и город
и душу в холодную, скучную темноту.
Это низенькое
небо казалось теплым
и очень усиливало впечатление тесной сплоченности людей на
земле.
Он отбрасывал их от себя, мял, разрывал руками, люди лопались в его руках, как мыльные пузыри; на секунду Самгин видел себя победителем, а в следующую — двойники его бесчисленно увеличивались, снова окружали его
и гнали по пространству, лишенному теней, к дымчатому
небу; оно опиралось на
землю плотной, темно-синей массой облаков, а в центре их пылало другое солнце, без лучей, огромное, неправильной, сплющенной формы, похожее на жерло печи, — на этом солнце прыгали черненькие шарики.
Самгин подумал, что он уже не первый раз видит таких людей, они так же обычны в вагоне, как неизбежно за окном вагона мелькание телеграфных столбов,
небо, разлинованное проволокой, кружение
земли, окутанной снегом,
и на снегу, точно бородавки, избы деревень. Все было знакомо, все обыкновенно,
и, как всегда, люди много курили, что-то жевали.
Он сбил окурок щелчком, плюнул вслед ему
и топнул ногой о
землю, а лысый, сморщив лицо, спрятав глаза, взметнул голову
и тонко засмеялся в
небо.
Утро было пестрое, над влажной
землей гулял теплый ветер, встряхивая деревья, с востока плыли мелкие облака, серые, точно овчина; в просветах бледно-голубого
неба мигало
и таяло предосеннее солнце; желтый лист падал с берез; сухо шелестела хвоя сосен,
и было скучнее, чем вчера.
Становилось темнее, с гор повеяло душистой свежестью, вспыхивали огни, на черной плоскости озера являлись медные трещины. Синеватое туманное
небо казалось очень близким
земле, звезды без лучей, похожие на куски янтаря, не углубляли его. Впервые Самгин подумал, что
небо может быть очень бедным
и грустным. Взглянул на часы: до поезда в Париж оставалось больше двух часов. Он заплатил за пиво, обрадовал картинную девицу крупной прибавкой «на чай»
и не спеша пошел домой, размышляя о старике, о корке...
Неточные совпадения
Недаром наши странники // Поругивали мокрую, // Холодную весну. // Весна нужна крестьянину //
И ранняя
и дружная, // А тут — хоть волком вой! // Не греет
землю солнышко, //
И облака дождливые, // Как дойные коровушки, // Идут по
небесам. // Согнало снег, а зелени // Ни травки, ни листа! // Вода не убирается, //
Земля не одевается // Зеленым ярким бархатом //
И, как мертвец без савана, // Лежит под
небом пасмурным // Печальна
и нага.
Небо раскалилось
и целым ливнем зноя обдавало все живущее; в воздухе замечалось словно дрожанье
и пахло гарью;
земля трескалась
и сделалась тверда, как камень, так что ни сохой, ни даже заступом взять ее было невозможно; травы
и всходы огородных овощей поблекли; рожь отцвела
и выколосилась необыкновенно рано, но была так редка,
и зерно было такое тощее, что не чаяли собрать
и семян; яровые совсем не взошли,
и засеянные ими поля стояли черные, словно смоль, удручая взоры обывателей безнадежной наготою; даже лебеды не родилось; скотина металась, мычала
и ржала; не находя в поле пищи, она бежала в город
и наполняла улицы.
Думалось, что
небо обрушится,
земля разверзнется под ногами, что налетит откуда-то смерч
и все поглотит, все разом…
Что же, по-твоему, доблестнее: глава ли твоя, хотя
и легкою начинкою начиненная, но
и за всем тем горе [Горе́ (церковно-славянск.) — к
небу.] устремляющаяся, или же стремящееся до́лу [До́лу (церковно-славянск.) — вниз, к
земле.] брюхо, на то только
и пригодное, чтобы изготовлять…
Нагибая вперед голову
и борясь с ветром, который вырывал у него платки, Левин уже подбегал к Колку
и уже видел что-то белеющееся за дубом, как вдруг всё вспыхнуло, загорелась вся
земля,
и как будто над головой треснул свод
небес.