Неточные совпадения
Клим почувствовал себя умиленным. Забавно было видеть, что такой длинный
человек и такая огромная старуха живут в игрушечном домике, в чистеньких комнатах, где много цветов, а у стены
на маленьком, овальном столике торжественно лежит скрипка в футляре. Макарова уложили
на постель в уютной, солнечной комнате. Злобин неуклюже сел
на стул и говорил...
Через час он шагал по блестящему полу пустой комнаты, мимо зеркал в простенках пяти окон, мимо
стульев, чинно и скучно расставленных вдоль стен, а со стен
на него неодобрительно смотрели два лица, одно — сердитого
человека с красной лентой
на шее и яичным желтком медали в бороде, другое — румяной женщины с бровями в палец толщиной и брезгливо отвисшей губою.
Старик, вежливо улыбаясь, свертывал рукопись трубочкой, скромно садился
на стул под картой России и полчаса, а иногда больше, слушал беседу сотрудников, присматривался к
людям сквозь толстые стекла очков; а
люди единодушно не обращали
на него внимания.
Он видел, что Макаров уже не тот
человек, который ночью
на террасе дачи как бы упрашивал, умолял послушать его домыслы. Он держался спокойно, говорил уверенно. Курил меньше, но, как всегда, дожигал спички до конца. Лицо его стало жестким, менее подвижным, и взгляд углубленных глаз приобрел выражение строгое, учительное. Маракуев, покраснев от возбуждения, подпрыгивая
на стуле, спорил жестоко, грозил противнику пальцем, вскрикивал...
Человек сел
на стул против Клима.
Самгин молча отстранил его.
На подоконнике сидел, покуривая, большой
человек в полумаске, с широкой, фальшивой бородой;
на нем костюм средневекового цехового мастера, кожаный передник; это делало его очень заметным среди пестрых фигур. Когда кончили танцевать и китаец бережно усадил Варвару
на стул,
человек этот нагнулся к ней и, придерживая бороду, сказал...
— Хор! Хор! — кричал рыженький клоун, вскочив
на стул, размахивая руками, его тотчас окружило десятка два
людей, все подняли головы.
Самгину очень понравилось, что этот
человек помешал петь надоевшую, неумную песню. Клим, качаясь
на стуле, смеялся. Пьяный шагнул к нему, остановился, присмотрелся и тоже начал смеяться, говоря...
На него смотрели
человек пятнадцать, рассеянных по комнате, Самгину казалось, что все смотрят так же, как он: брезгливо, со страхом, ожидая необыкновенного. У двери сидела прислуга: кухарка, горничная, молодой дворник Аким; кухарка беззвучно плакала, отирая глаза концом головного платка. Самгин сел рядом с
человеком, согнувшимся
на стуле, опираясь локтями о колена, охватив голову ладонями.
Он попробовал приподняться со
стула, но не мог, огромные сапоги его точно вросли в пол. Вытянув руки
на столе, но не опираясь ими, он еще раз попробовал встать и тоже не сумел. Тогда, медленно ворочая шеей, похожей
на ствол дерева, воткнутый в измятый воротник серого кафтана, он, осматривая
людей, продолжал...
Она откинулась
на спинку
стула, прикрыв глаза. Груди ее неприлично торчали, шевеля ткань кофты и точно стремясь обнажиться.
На незначительном лице застыло напряжение, как у
человека, который внимательно прислушивается.
Диомидов, в ярко начищенных сапогах с голенищами гармоникой, в черных шароварах, в длинной, белой рубахе, помещался
на стуле,
на высоте трех ступенек от земли; длинноволосый, желтолицый, с Христовой бородкой, он был похож
на икону в киоте. Пред ним,
на засоренной, затоптанной земле двора, стояли и сидели темно-серые
люди; наклонясь к ним, размешивая воздух правой рукой, а левой шлепая по колену, он говорил...
Рядом с ним,
на стуле, в позе
человека, готового вскочить и бежать, сидел Морозов, плотный, крепкий и чем-то похожий
на чугунный утюг.
Сердито, звонким голоском Морозов посоветовал ему сначала привести себя в порядок, постричься, помыться. Через минуту Гапон сидел
на стуле среди комнаты, а
человек с лицом старика начал стричь его. Но, видимо, ножницы оказались тупыми или
человек этот — неловким парикмахером, — Гапон жалобно вскрикнул...
В ее изумлении Самгин не нашел ничего лестного для себя, и она мешала ему слушать.
Человек с напудренным лицом клоуна, длинной шеей и неподвижно вытаращенными глазами, оглядывая
людей, напиравших
на него, говорил негромко, но так, что слов его не заглушал ни шум отодвигаемых
стульев, ни возбужденные голоса
людей, уже разбившихся
на маленькие группки.
Длинный зал, стесненный двумя рядами толстых колонн, был туго наполнен публикой; плотная масса ее как бы сплющивалась, вытягиваясь к эстраде под напором
людей, которые тесно стояли за колоннами, сзади
стульев и даже
на подоконниках окон, огромных, как двери.
К нему подошла Марина, — он поднялся
на ноги и неловко толкнул
на нее
стул; она успела подхватить падавший
стул и, постукивая ладонью по спинке его, неслышно сказала что-то лохматому
человеку; он в ответ потряс головой и хрипло кашлянул, а Марина подошла к Самгину.
На черных и желтых венских
стульях неподвижно и безмолвно сидят
люди, десятка три-четыре мужчин и женщин, лица их стерты сумраком.
В зале рассеянно сидели
на всех рядах
стульев человек шестьдесят.
— Пусти, дурак, — тоже негромко пробормотала Дуняша, толкнула его плечом. — Ничего не понимают, — прибавила она, протаскивая Самгина в дверь. В комнате у окна стоял
человек в белом с сигарой в зубах, другой, в черном, с галунами, сидел верхом
на стуле, он строго спросил...
«Вот», — вдруг решил Самгин, следуя за ней. Она дошла до маленького ресторана, пред ним горел газовый фонарь, по обе стороны двери — столики, за одним играли в карты маленький, чем-то смешной солдатик и лысый
человек с носом хищной птицы,
на третьем
стуле сидела толстая женщина, сверкали очки
на ее широком лице, сверкали вязальные спицы в руках и серебряные волосы
на голове.
Самгин сидел
на крайнем
стуле у прохода и хорошо видел пред собою пять рядов внимательных затылков женщин и мужчин.
Люди первых рядов сидели не очень густо, разделенные пустотами, за спиною Самгина их было еще меньше.
На хорах не более полусотни безмолвных.
Стол для ужина занимал всю длину столовой, продолжался в гостиной, и, кроме того, у стен стояло еще несколько столиков, каждый накрыт для четверых. Холодный огонь электрических лампочек был предусмотрительно смягчен розетками из бумаги красного и оранжевого цвета, от этого теплее блестело стекло и серебро
на столе, а лица
людей казались мягче, моложе. Прислуживали два старика лакея во фраках и горбоносая, похожая
на цыганку горничная. Елена Прозорова, стоя
на стуле, весело командовала...
Он замолчал, покачивая головой, поглаживая широкий лоб, правая рука его медленно опускалась, опустился
на стул и весь он, точно растаяв. Ему все согласно аплодировали, а
человек из угла сказал...
Через несколько минут Самгин оказался в комнате, где собралось несколько десятков
людей,
человек тридцать сидели
на стульях и скамьях,
на подоконниках трех окон, остальные стояли плечо в плечо друг другу настолько тесно, что Фроленков с трудом протискался вперед, нашептывая строго, как
человек власть имущий...
Крэйтон, качаясь вместе со
стулом, смеялся. Пыльников смотрел
на Елену с испугом, остальные пять-шесть
человек ждали — что будет?
Заговорили сразу
человек десять. Алябьев кричал все более бешено, он вертелся, точно посаженный
на кол, стучал палкой, двигал
стул, встряхивая его, точно таскал
человека за волосы, блестел металлами.
Неточные совпадения
Хлестаков. Да у меня много их всяких. Ну, пожалуй, я вам хоть это: «О ты, что в горести напрасно
на бога ропщешь,
человек!..» Ну и другие… теперь не могу припомнить; впрочем, это все ничего. Я вам лучше вместо этого представлю мою любовь, которая от вашего взгляда… (Придвигая
стул.)
Заседание уже началось. У стола, покрытого сукном, за который сели Катавасов и Метров, сидело шесть
человек, и один из них, близко пригибаясь к рукописи, читал что-то. Левин сел
на один из пустых
стульев, стоявших вокруг стола, и шопотом спросил у сидевшего тут студента, что читают. Студент, недовольно оглядев Левина, сказал:
Впрочем, зять вряд ли мог быть
человеком опасным, потому что нагрузился, кажется, вдоволь и, сидя
на стуле, ежеминутно клевался носом.
Эта живость, эта совершенная извращенность мальчика начала сказываться
на восьмом году его жизни; тип рыцаря причудливых впечатлений, искателя и чудотворца, т. е.
человека, взявшего из бесчисленного разнообразия ролей жизни самую опасную и трогательную — роль провидения, намечался в Грэе еще тогда, когда, приставив к стене
стул, чтобы достать картину, изображавшую распятие, он вынул гвозди из окровавленных рук Христа, т. е. попросту замазал их голубой краской, похищенной у маляра.
Когда он очнулся, то увидал, что сидит
на стуле, что его поддерживает справа какой-то
человек, что слева стоит другой
человек с желтым стаканом, наполненным желтою водою, и что Никодим Фомич стоит перед ним и пристально глядит
на него; он встал со
стула.