Неточные совпадения
— Наш народ — самый
свободный на земле. Он ничем не связан изнутри. Действительности — не любит. Он — штучки любит, фокусы. Колдунов и чудодеев. Блаженненьких. Он сам такой — блаженненький. Он завтра же может магометанство принять —
на пробу. Да,
на пробу-с! Может сжечь все свои избы и скопом уйти в пустыни, в пески, искать Опоньское царство.
— Возьмем
на прицел глаза и ума такое происшествие: приходят к молодому царю некоторые простодушные люди и предлагают: ты бы, твое величество, выбрал из народа людей поумнее для
свободного разговора, как лучше устроить жизнь. А он им отвечает: это затея бессмысленная. А водочная торговля вся в его руках. И — всякие налоги. Вот о чем надобно думать…
Людей
на ярмарке было больше, чем
на выставке, вели они себя
свободнее, шумнее и все казались служащими торговле с радостью.
«
Свободное размышление профана о вредоносности насаждения грамоты среди нижних воинских чинов гвардии с подробным перечнем бывших злокозненных деяний оной от времени восшествия
на Всероссийский престол Ее Императорского Величества Государыни Императрицы Елисавет Петровны и до кончины Благочестивейшего Императора Павла I-го, включая и оную».
Сравнивая свои чувствования с теми, которые влекли его к Лидии, он находил, что тогда инстинкт наивно и стыдливо рядился в романтические мечты и надежды
на что-то необыкновенное, а теперь ничего подобного нет, а есть только вполне
свободное и разумное желание овладеть девицей, которая сама хочет этого.
Поставив Клима впереди себя, он растолкал его телом студентов, а
на свободном месте взял за руку и повел за собою. Тут Самгина ударили чем-то по голове. Он смутно помнил, что было затем, и очнулся, когда Митрофанов с полицейским усаживали его в сани извозчика.
Приглаживая щеткой волосы, он протянул Самгину
свободную руку, потом, закручивая эспаньолку, спросил о здоровье и швырнул щетку
на подзеркальник, свалив
на пол медную пепельницу, щетка упала к ногам толстого человека с желтым лицом, тот ожидающим взглядом посмотрел
на Туробоева, но, ничего не дождавшись, проворчал...
— Позвольте, я не согласен! — заявил о себе человек в сером костюме и в очках
на татарском лице. — Прыжок из царства необходимости в царство свободы должен быть сделан, иначе — Ваал пожрет нас. Мы должны переродиться из подневольных людей в
свободных работников…
Но человек сделал это
на свою погибель, он — враг
свободной игры мировых сил, схематизатор; его ненавистью к свободе созданы религии, философии, науки, государства и вся мерзость жизни.
«Хороша жизнь, когда человек чувствует себя в тюрьме более
свободным, чем
на воле».
В ярких огнях шумно ликовали подпившие люди. Хмельной и почти горячий воздух, наполненный вкусными запахами, в минуту согрел Клима и усилил его аппетит. Но
свободных столов не было, фигуры женщин и мужчин наполняли зал, как шрифт измятую страницу газеты. Самгин уже хотел уйти, но к нему, точно
на коньках, подбежал белый официант и ласково пригласил...
Он вздохнул
свободнее, когда Анфимьевна ушла. Шагая по комнате, он думал, что живет, точно
на качелях: вверх, вниз.
За утренним чаем небрежно просматривал две местные газеты, — одна из них каждый день истерически кричала о засилии инородцев, безумии левых партий и приглашала Россию «вернуться к национальной правде», другая, ссылаясь
на статьи первой, уговаривала «беречь Думу — храм
свободного, разумного слова» и доказывала, что «левые» в Думе говорят неразумно.
А Миша постепенно вызывал чувство неприязни к нему. Молчаливый, скромный юноша не давал явных поводов для неприязни, он быстро и аккуратно убирал комнаты, стирал пыль не хуже опытной и чистоплотной горничной, переписывал бумаги почти без ошибок, бегал в суд, в магазины,
на почту,
на вопросы отвечал с предельной точностью. В
свободные минуты сидел в прихожей
на стуле у окна, сгибаясь над книгой.
Он знал, что это лицо — сухое, мимически бедное, малоподвижное, каковы почти всегда лица близоруких, но он все чаще видел его внушительным лицом
свободного мыслителя, который сосредоточен
на изучении своей духовной жизни,
на работе своего я.
В буфете, занятом офицерами, маленький старичок-официант, бритый, с лицом католического монаха, нашел Самгину место в углу за столом, прикрытым лавровым деревом, две трети стола были заняты колонками тарелок,
на свободном пространстве поставил прибор; делая это, он сказал, что поезд в Ригу опаздывает и неизвестно, когда придет, станция загромождена эшелонами сибирских солдат, спешно отправляемых
на фронт, задержали два санитарных поезда в Петроград.
Клим Иванович Самгин был одет тепло, удобно и настроен мужественно, как и следовало человеку, призванному участвовать в историческом деле. Осыпанный снегом необыкновенный извозчик в синей шинели с капюшоном, в кожаной финской шапке, краснолицый, усатый, очень похожий
на портрет какого-то исторического генерала, равнодушно, с акцентом латыша заявил Самгину, что в гостиницах нет
свободных комнат.
Шагал он быстро, ему казалось, что
на ходу
свободней являются мысли и легче остаются где-то позади.
У входа в ограду Таврического дворца толпа, оторвав Самгина от его спутника, вытерла его спиною каменный столб ворот, втиснула за ограду, затолкала в угол, тут было
свободнее. Самгин отдышался, проверил целость пуговиц
на своем пальто, оглянулся и отметил, что в пределах ограды толпа была не так густа, как
на улице, она прижималась к стенам, оставляя перед крыльцом дворца
свободное пространство, но люди с улицы все-таки не входили в ограду, как будто им мешало какое-то невидимое препятствие.
Неточные совпадения
Появлялись новые партии рабочих, которые, как цвет папоротника, где-то таинственно нарастали, чтобы немедленно же исчезнуть в пучине водоворота. Наконец привели и предводителя, который один в целом городе считал себя
свободным от работ, и стали толкать его в реку. Однако предводитель пошел не сразу, но протестовал и сослался
на какие-то права.
Долго ли, коротко ли они так жили, только в начале 1776 года в тот самый кабак, где они в
свободное время благодушествовали, зашел бригадир. Зашел, выпил косушку, спросил целовальника, много ли прибавляется пьяниц, но в это самое время увидел Аленку и почувствовал, что язык у него прилип к гортани. Однако при народе объявить о том посовестился, а вышел
на улицу и поманил за собой Аленку.
«Честолюбие? Серпуховской? Свет? Двор?» Ни
на чем он не мог остановиться. Всё это имело смысл прежде, но теперь ничего этого уже не было. Он встал с дивана, снял сюртук, выпустил ремень и, открыв мохнатую грудь, чтобы дышать
свободнее, прошелся по комнате. «Так сходят с ума, — повторил он, — и так стреляются… чтобы не было стыдно», добавил он медленно.
Он знал очень хорошо, что в глазах этих лиц роль несчастного любовника девушки и вообще
свободной женщины может быть смешна; но роль человека, приставшего к замужней женщине и во что бы то ни стало положившего свою жизнь
на то, чтобы вовлечь ее в прелюбодеянье, что роль эта имеет что-то красивое, величественное и никогда не может быть смешна, и поэтому он с гордою и веселою, игравшею под его усами улыбкой, опустил бинокль и посмотрел
на кузину.
Если бы не это всё усиливающееся желание быть
свободным, не иметь сцены каждый раз, как ему надо было ехать в город
на съезд,
на бега, Вронский был бы вполне доволен своею жизнью.