Неточные совпадения
По ее рассказам, нищий этот был великий грешник и злодей, в голодный год он продавал людям муку с песком, с известкой, судился за это, истратил все
деньги свои
на подкупы судей и хотя мог бы жить в скромной бедности, но вот нищенствует.
— Чудачок! Ведь за
деньги, которые ты тратишь
на меня, ты мог бы найти девушку красивее и моложе, чем я!
— Вы бы писали прозу,
на прозе больше заработаете
денег и скорее славу.
Получив
деньги, он вытянул ногу резким жестом, сунул их в карман измятых брюк, застегнул единственную пуговицу серого пиджака, вытертого
на локтях.
— Ты — не бойся! Я все равно заплачу
деньги и
на водку прибавлю. Только скажи прямо: обманул?
— Он дает вам
денег на газету?
— Где Лидия? — спросил Макаров, прежде чем успел сделать это Клим. Спрыгнув
на панель, девушка механически, но все-таки красивым жестом сунула извозчику
деньги и пошла к дому, уже некрасиво размахивая зонтом в одной руке, шляпой в другой; истерически громко она рассказывала...
— Я не знаю, что делать, — сказала она. — У меня не хватит
денег на похороны…
— Час тому назад я был в собрании людей, которые тоже шевелятся, обнаруживают эдакое, знаешь, тараканье беспокойство пред пожаром. Там была носатая дамища с фигурой извозчика и при этом — тайная советница, генеральша, да! Была дочь богатого винодела, кажется, что ли. И много других, все отличные люди, то есть действующие от лица масс. Им —
денег надобно,
на журнал. Марксистский.
— Познакомилась я с француженкой, опереточная актриса, рыжая, злая, распутная, умная — ох, Климчик, какие француженки умные!
На нее тратят огромные
деньги. Она мне сказала: «От нас, женщин, немногого хотят, поэтому мы — нищие!» Помнишь, Лида?
—
На медные
деньги либерализма в наше время не проживешь.
— Вот болван! Ты можешь представить — он меня начал пугать, точно мне пятнадцать лет! И так это глупо было, — ах, урод! Я ему говорю: «Вот что, полковник:
деньги на «Красный Крест» я собирала, кому передавала их — не скажу и, кроме этого, мне беседовать с вами не о чем». Тогда он начал: вы человек, я — человек, он — человек; мы люди, вы люди и какую-то чепуху про тебя…
— Вам
денег не надо ли
на дорогу? — спросила Варвара, вставая.
— Во сне сколько ни ешь — сыт не будешь, а ты — во сне онучи жуешь. Какие мы хозяева
на земле? Мой сын, студент второго курса, в хозяйстве понимает больше нас. Теперь, брат, живут по жидовской науке политической экономии, ее даже девчонки учат. Продавай все и — едем! Там
деньги сделать можно, а здесь — жиды, Варавки, черт знает что… Продавай…
— Набережную у нас Волга каждую весну слизывает; ежегодно чиним,
денег на это ухлопали — баржу! Камня надобно нам, камня! — просил он, протягивая Самгину коротенькие руки, и весело жаловался: — А камня — нет у нас; тем, что за пазухами носим, от Волги не оборонишься, — шутил он и хвастался...
«Может быть,
на его
деньги организовано это…»
— Говорят, он тратит
на Алину большие
деньги.
А мастер, встряхнув
на ладони
деньги, сердито посоветовал Самгину...
Моим друзьям революция не нужна, им вот нужны
деньги на книгоиздательство.
— Правда, что Савва Морозов дает
деньги на издание «Искры»?
Слух о том, что Савва Морозов и еще какой-то пермский пароходовладелец щедро помогают революционерам
деньгами, упорно держался, и теперь, лежа
на диване, дымя папиросой в темноте, Самгин озлобленно и уныло думал...
Клим Самгин, бросив
на стол
деньги, поспешно вышел из зала и через минуту, застегивая пальто, стоял у подъезда ресторана. Три офицера, все с праздничными лицами, шли в ногу, один из них задел Самгина и весело сказал...
Когда он, купив гроб, платил
деньги розовощекому, бритому купцу, который был более похож
на чиновника, успешно проходящего службу и довольного собою, — в магазин, задыхаясь, вбежал юноша с черной повязкой
на щеке и, взмахнув соломенной шляпой, объявил...
—
Денег нет, — сказал Дмитрий, ставя стакан зачем-то
на пол.
— А ты уступи, Клим Иванович! У меня вот в печенке — камни, в почках — песок, меня скоро черти возьмут в кухарки себе, так я у них похлопочу за тебя, ей-ей! А? Ну, куда тебе, козел в очках,
деньги? Вот, гляди, я свои грешные капиталы семнадцать лет все
на девушек трачу, скольких в люди вывела, а ты — что, а? Ты, поди-ка, и
на бульвар ни одной не вывел, праведник! Ни одной девицы не совратил, чай?
Она с Гогиной собирает
деньги на вооружение рабочих, представь!
— Всякий понимает, что лучше быть извозчиком, а не лошадью, — торопливо истекал он словами, прижимаясь к Самгину. — Но — зачем же
на оружие
деньги собирать, вот — не понимаю! С кем воевать, если разрешено соединение всех сословий?
— В коммерческом. Не кончил, был взят дядей в приказчики,
на лесной двор. Растратил
деньги, рублей шестьсот. Ездил лихачом. Два раза судился за буйство.
Приняв
деньги Лютова, он не поблагодарил его, но, когда пришел Макаров и протянул ему рецепт, покосился
на бумажку и сказал...
— Ну — ладно, — она встала. — Чем я тебя кормить буду? В доме — ничего нету, взять негде. Ребята тоже голодные. Целые сутки
на холоде.
Деньги свои я все прокормила. И Настенка. Ты бы дал
денег…
— Большевики — это люди, которые желают бежать
на сто верст впереди истории, — так разумные люди не побегут за ними. Что такое разумные? Это люди, которые не хотят революции, они живут для себя, а никто не хочет революции для себя. Ну, а когда уже все-таки нужно сделать немножко революции, он даст немножко
денег и говорит: «Пожалуйста, сделайте мне революцию…
на сорок пять рублей!»
— Евреи — это люди, которые работают
на всех. Ротшильд, как и Маркс, работает
на всех — нет? Но разве Ротшильд, как дворник, не сметает
деньги с улицы, в кучу, чтоб они не пылили в глаза? И вы думаете, что если б не было Ротшильда, так все-таки был бы Маркс, — вы это думаете?
— По форме это, если хотите, — немножко анархия, а по существу — воспитание революционеров, что и требуется.
Денег надобно,
денег на оружие, вот что, — повторил он, вздыхая, и ушел, а Самгин, проводив его, начал шагать по комнате, посматривая в окна, спрашивая себя...
Я у нее
денег просил
на издательство, — мечта моя — книги издавать!
— Да-да, для этого самого! С вас, с таких, много ли государство сострижет? Вы только объедаете, опиваете его. Сколько стоит выучить вас грамоте? По десяти лет учитесь,
на казенные
деньги бунты заводите, губернаторов, министров стреляете…
— В Москве революционеры
на банк напали, цапнули
денег около миллиона. — И, отдуваясь, сказал с явной досадой, хрипло...
«
На кой черт ей нужны
деньги? — соображал Самгин. — Достаточно богата — живет скромно.
На филантропию тратит не так уж много…»
— Слушаюсь старших, — ответил Безбедов, и по пузырю лица его пробежали морщинки, сделав
на несколько секунд толстое, надутое лицо старчески дряблым. Нелепый случай этот, укрепив антипатию Самгина к Безбедову, не поколебал убеждения, что Валентин боится тетки, и еще более усилил интерес, — чем, кроме страсти к накоплению
денег, живет она? Эту страсть она не прикрывала ничем.
— Я сам был свидетелем, я ехал рядом с Бомпаром. И это были действительно рабочие. Ты понимаешь дерзость? Остановить карету посла Франции и кричать в лицо ему: «Зачем даете
деньги нашему царю, чтоб он бил нас? У него своих хватит
на это».
— Жулик, — сказала она, кушая мармелад. — Это я не о философе, а о том, кто писал отчет. Помнишь:
на Дуняшином концерте щеголь ораторствовал, сынок уездного предводителя дворянства? Это — он. Перекрасился октябристом. Газету они покупают, кажется, уже и купили. У либералов
денег нет. Теперь столыпинскую философию проповедовать будут: «Сначала — успокоение, потом — реформы».
—
На Урале группочка парнишек эксы устраивала и после удачного поручили одному из своих товарищей передать
деньги, несколько десятков тысяч, в Уфу, не то — серым, не то — седым, так называли они эсеров и эсдеков. А у парня — сапоги развалились, он взял из тысяч три целковых и купил сапоги. Передал
деньги по адресу, сообщив, что три рубля — присвоил, вернулся к своим, а они его за присвоение трешницы расстреляли. Дико? Правильно! Отличные ребята. Понимали, что революция — дело честное.
— Сегодня он — между прочим — сказал, что за хороший процент банкир может дать
денег хоть
на устройство землетрясения. О банкире — не знаю, но Захар — даст. Завтракать — рано, — сказала она, взглянув
на часы. — Чаю хочешь? Еще не пил? А я уже давно…
— Прислал письмо из Нижнего, гуляет
на ярмарке. Ругается, просит
денег и прощения. Ответила: простить — могу,
денег не дам. Похоже, что у меня с ним плохо кончится.
Она утомительно долго рассуждала
на эту тему, считая чьи-то
деньги, называя имена известных промышленников, землевладельцев, имена министров. Самгин почти не слушал ее, теснимый своими мыслями.
«Сектантство — игра
на час. Патриотизм? Купеческий. Может быть — тоже игра. Пособничество Кутузову… Это — всего труднее объяснить. Департамент… Все возможно. Какие идеи ограничили бы ее? Неглупа, начитанна. Авантюристка. Верует только в силу
денег, все же остальное — для критики, для отрицания…»
— Французы, вероятно, думают, что мы женаты и поссорились, — сказала Марина брезгливо, фруктовым ножом расшвыривая франки сдачи по тарелке; не взяв ни одного из них, она не кивнула головой
на тихое «Мерси, мадам!» и низкий поклон гарсона. — Я не в ладу, не в ладу сама с собой, — продолжала она, взяв Клима под руку и выходя из ресторана. — Но, знаешь, перепрыгнуть вот так, сразу, из страны, где вешают, в страну, откуда вешателям дают
деньги и где пляшут…
— И давайте
денег на вооружение, — сказала Марина, глядя
на часы свои.
— Ага, — оживленно воскликнул Бердников. — Да, да, она скупа, она жадная! В делах она — палач. Умная. Грубейший мужицкий ум, наряженный в книжные одежки. Мне — она — враг, — сказал он в три удара, трижды шлепнув ладонью по своему колену. — Росту промышленности русской — тоже враг. Варягов зовет — понимаете? Продает англичанам огромное дело. Ростовщица. У нее в Москве подручный есть, какой-то хлыст или скопец, дисконтом векселей занимается
на ее
деньги, хитрейший грабитель! Раб ее, сукин сын…
«Конечно, она
на все готова и за маленькие
деньги, но — можно схватить насморк».
— Ее Бердников знает. Он — циник, враль, презирает людей, как медные
деньги, но всех и каждого насквозь видит. Он — невысокого… впрочем, пожалуй, именно высокого мнения о вашей патронессе. ‹Зовет ее — темная дама.› У него с ней, видимо, какие-то большие счеты, она, должно быть, с него кусок кожи срезала…
На мой взгляд она — выдуманная особа…