Неточные совпадения
Во флигеле поселился веселый писатель Нестор Николаевич Катин с
женою, сестрой и лопоухой собакой, которую он
назвал Мечта. Настоящая фамилия писателя была Пимов, но он избрал псевдоним, шутливо объясняя это так...
— Варвара Сергеевна, —
назвал он
жену повара, когда она, выйдя в прихожую, почтительно помогла ему снять пальто.
Он
назвал имя, ничего не сказавшее Климу. Пройдя в комнату
жены, Клим увидал, что она торопливо одевается.
«Свинство! Как смешно
назвала она меня — ягненок. Почему?» — Ты не знаешь, где живет Никонова? — спросил он
жену.
Всех приятелей
жены он привык считать людями «третьего сорта», как
назвал их Властов; но они, с некоторого времени, стали будить в нем чувство зависти неудачника к людям, которые устроились в своих «системах фраз» удобно, как скворцы в скворешнях.
— Все одобряют, — сказал Дронов, сморщив лицо. — Но вот на
жену — мало похожа. К хозяйству относится небрежно, как прислуга. Тагильский ее давно знает, он и познакомил меня с ней. «Не хотите ли, говорит, взять девицу, хорошую, но равнодушную к своей судьбе?» Тагильского она, видимо, отвергла, и теперь он ее
называет путешественницей по спальням. Но я — не ревнив, а она — честная баба. С ней — интересно. И, знаешь, спокойно: не обманет, не продаст.
— Ну, хлопцы, полно спать! Пора, пора! Напойте коней! А где стара́? (Так он обыкновенно
называл жену свою.) Живее, стара, готовь нам есть; путь лежит великий!
На скамейке, у ног <Натальи> Сергевны (так я
назову жену Палицына), сидела молодая девушка, ее воспитанница.
Неточные совпадения
А именно: однажды Микаладзе забрался ночью к
жене местного казначея, но едва успел отрешиться от уз (так
называет летописец мундир), как был застигнут врасплох ревнивцем мужем.
«Варвара Андреевна, когда я был еще очень молод, я составил себе идеал женщины, которую я полюблю и которую я буду счастлив
назвать своею
женой. Я прожил длинную жизнь и теперь в первый раз встретил в вас то, чего искал. Я люблю вас и предлагаю вам руку».
― Вы
называете жестокостью то, что муж предоставляет
жене свободу, давая ей честный кров имени только под условием соблюдения приличий. Это жестокость?
Облонский обедал дома; разговор был общий, и
жена говорила с ним,
называя его «ты», чего прежде не было. В отношениях мужа с
женой оставалась та же отчужденность, но уже не было речи о разлуке, и Степан Аркадьич видел возможность объяснения и примирения.
Он
назвал французскую актрису и хотел что-то рассказывать про нее; но
жена посланника с шутливым ужасом перебила его.