Неточные совпадения
Баркас выскользнул на мутное взморье, проплыл с версту, держась берега, крякнул, вздрогнул, и
машина перестала
работать.
В коляске, запряженной парой черных зверей, ноги которых
работали, точно рычаги фантастической
машины, проехала Алина Телепнева, рядом с нею — Лютов, а напротив них, под спиною кучера, размахивал рукою толстый человек, похожий на пожарного.
Самгин наблюдал шумную возню людей и думал, что для них существуют школы, церкви, больницы,
работают учителя, священники, врачи. Изменяются к лучшему эти люди? Нет. Они такие же, какими были за двадцать, тридцать лег до этого года. Целый угол пекарни до потолка загроможден сундучками с инструментом плотников. Для них делают топоры, пилы, шерхебели, долота. Телеги, сельскохозяйственные
машины, посуду, одежду. Варят стекло. В конце концов, ведь и войны имеют целью дать этим людям землю и работу.
И каждый день, каждый час, и сегодня и завтра, и целый век, бюрократическая
машина работает стройно, непрерывно, без отдыха, как будто нет людей, — одни колеса да пружины…
Неточные совпадения
Меж тем как ее голова мурлыкала песенку жизни, маленькие руки
работали прилежно и ловко; откусывая нитку, она смотрела далеко перед собой, но это не мешало ей ровно подвертывать рубец и класть петельный шов с отчетливостью швейной
машины. Хотя Лонгрен не возвращался, она не беспокоилась об отце. Последнее время он довольно часто уплывал ночью ловить рыбу или просто проветриться.
«Ночью писать, — думал Обломов, — когда же спать-то? А поди тысяч пять в год
заработает! Это хлеб! Да писать-то все, тратить мысль, душу свою на мелочи, менять убеждения, торговать умом и воображением, насиловать свою натуру, волноваться, кипеть, гореть, не знать покоя и все куда-то двигаться… И все писать, все писать, как колесо, как
машина: пиши завтра, послезавтра; праздник придет, лето настанет — а он все пиши? Когда же остановиться и отдохнуть? Несчастный!»
Вечером Тушин звал Райского к себе на неделю погостить, посмотреть его лес, как
работает у него
машина на паровом пильном заводе, его рабочую артель, вообще все лесное хозяйство.
Именно ведь тем и хорош русский человек, что в нем еще живет эта общая совесть и что он не потерял способности стыдиться. Вот с победным шумом грузно
работает пароходная
машина, впереди движущеюся дорогой развертывается громадная река, точно бесконечная лента к какому-то приводу, зеленеет строгий хвойный лес по берегам, мелькают редкие селения, затерявшиеся на широком сибирском приволье. Хорошо. Бодро. Светло. Жизнь полна. Это счастье.
Напротив, голова ужасно живет и
работает, должно быть, сильно, сильно, сильно, как
машина в ходу; я воображаю, так и стучат разные мысли, всё неконченные и, может быть, и смешные, посторонние такие мысли: «Вот этот глядит — у него бородавка на лбу, вот у палача одна нижняя пуговица заржавела…», а между тем все знаешь и все помнишь; одна такая точка есть, которой никак нельзя забыть, и в обморок упасть нельзя, и все около нее, около этой точки ходит и вертится.