— Он, как Толстой,
ищет веры, а не истины. Свободно мыслить о истине можно лишь тогда, когда мир опустошен: убери из него все — все вещи, явления и все твои желания, кроме одного: познать мысль в ее сущности. Они оба мыслят о человеке, о боге, добре и зле, а это — лишь точки отправления на поиски вечной, все решающей истины…
«Ах, зачем мне мало этого счастья — зачем я не бабушка, не Викентьев, не Марфенька, зачем я — Вера в своем роде?» — думал он и боязливо
искал Веру глазами.
Фершал кричит: «Зачем вы с людьми, которые
ищут веры, ведь вам, несчастный, неверие сладостно?» Действительно — горбатый играет самыми страшными словами, как чёрт раскалённым угольем, и видно, что это приятно и сладостно ему.
Маша. Мне кажется, человек должен быть верующим пли должен
искать веры, иначе жизнь его пуста, пуста… Жить и не знать, для чего журавли летят, для чего дети родятся, для чего звезды на небе… Или знать, для чего живешь, или же все пустяки, трын-трава.
— Вот, — сказал он, ткнув пальцем в одно место, и затем прочитал: — «Наш век страстно
ищет веры». Это верно, — подтвердил он с какой-то наивной авторитетностью, махнув головой.
Неточные совпадения
Испорченные недавними вакханалиями политеизма и пресыщенные пряностями цивилизации, они не довольствовались просто
верою, но
искали каких-то"восхищений".
Она
искала, отчего происходит эта неполнота, неудовлетворенность счастья? Чего недостает ей? Что еще нужно? Ведь это судьба — назначение любить Обломова? Любовь эта оправдывается его кротостью, чистой
верой в добро, а пуще всего нежностью, нежностью, какой она не видала никогда в глазах мужчины.
Может быть,
Вера несет крест какой-нибудь роковой ошибки; кто-нибудь покорил ее молодость и неопытность и держит ее под другим злым игом, а не под игом любви, что этой последней и нет у нее, что она просто хочет там выпутаться из какого-нибудь узла, завязавшегося в раннюю пору девического неведения, что все эти прыжки с обрыва, тайны, синие письма — больше ничего, как отступления, — не перед страстью, а перед другой темной тюрьмой, куда ее загнал фальшивый шаг и откуда она не знает, как выбраться… что, наконец, в ней проговаривается любовь… к нему… к Райскому, что она готова броситься к нему на грудь и на ней
искать спасения…»
Он прошел окраины сада, полагая, что
Веру нечего
искать там, где обыкновенно бывают другие, а надо забираться в глушь, к обрыву, по скату берега, где она любила гулять. Но нигде ее не было, и он пошел уже домой, чтоб спросить кого-нибудь о ней, как вдруг увидел ее сидящую в саду, в десяти саженях от дома.
Райский и не намеревался выдать свое посещение за визит: он просто
искал какого-нибудь развлечения, чтоб не чувствовать тупой скуки и вместе также чтоб не сосредоточиваться на мысли о
Вере.