Неточные совпадения
В теплом, приятном сумраке небольшой
комнаты за столом у самовара сидела маленькая, гладко причесанная старушка в
золотых очках на остром, розовом носике; протянув Климу серую, обезьянью лапку, перевязанную у кисти красной шерстинкой, она сказала, картавя, как девочка...
Блестели
золотые, серебряные венчики на иконах и опаловые слезы жемчуга риз. У стены — старинная кровать карельской березы, украшенная бронзой, такие же четыре стула стояли посреди
комнаты вокруг стола. Около двери, в темноватом углу, — большой шкаф, с полок его, сквозь стекло, Самгин видел ковши, братины, бокалы и черные кирпичи книг, переплетенных в кожу. Во всем этом было нечто внушительное.
«Взволнован, этот выстрел оскорбил его», — решил Самгин, медленно шагая по
комнате. Но о выстреле он не думал, все-таки не веря в него. Остановясь и глядя в угол, он представлял себе торжественную картину: солнечный день, голубое небо, на площади, пред Зимним дворцом, коленопреклоненная толпа рабочих, а на балконе дворца, плечо с плечом, голубой царь, священник в
золотой рясе, и над неподвижной, немой массой людей плывут мудрые слова примирения.
У окна сидел бритый, черненький, с лицом старика; за столом, у дивана, кто-то, согнувшись, быстро писал, человек в сюртуке и
золотых очках, похожий на профессора, тяжело топая, ходил из
комнаты в
комнату, чего-то искал.
Внизу в большой
комнате они толпились, точно на вокзале, плотной массой шли к буфету; он сверкал разноцветным стеклом бутылок, а среди бутылок, над маленькой дверью, между двух шкафов, возвышался тяжелый киот, с
золотым виноградом, в нем — темноликая икона; пред иконой, в хрустальной лампаде, трепетал огонек, и это придавало буфету странное сходство с иконостасом часовни.
Комната, оклеенная темно-красными с
золотом обоями, казалась торжественной, но пустой, стены — голые, только в переднем углу поблескивал серебром ризы маленький образок да из простенков между окнами неприятно торчали трехпалые лапы бронзовых консолей.
Самгин шагнул в маленькую
комнату с одним окном; в драпри окна увязло, расплылось густомалиновое солнце, в углу два
золотых амура держали круглое зеркало, в зеркале смутно отразилось лицо Самгина.
Открыл форточку в окне и, шагая по
комнате, с папиросой в зубах, заметил на подзеркальнике
золотые часы Варвары, взял их, взвесил на ладони. Эти часы подарил ей он. Когда будут прибирать
комнату, их могут украсть. Он положил часы в карман своих брюк. Затем, взглянув на отраженное в зеркале озабоченное лицо свое, открыл сумку. В ней оказалась пудреница, перчатки, записная книжка, флакон английской соли, карандаш от мигрени,
золотой браслет, семьдесят три рубля бумажками, целая горсть серебра.
Неточные совпадения
Люблю тебя, Петра творенье, // Люблю твой строгий, стройный вид, // Невы державное теченье, // Береговой ее гранит, // Твоих оград узор чугунный, // Твоих задумчивых ночей // Прозрачный сумрак, блеск безлунный, // Когда я в
комнате моей // Пишу, читаю без лампады, // И ясны спящие громады // Пустынных улиц, и светла // Адмиралтейская игла, // И, не пуская тьму ночную // На
золотые небеса, // Одна заря сменить другую // Спешит, дав ночи полчаса.
Осталось за мной. Я тотчас же вынул деньги, заплатил, схватил альбом и ушел в угол
комнаты; там вынул его из футляра и лихорадочно, наскоро, стал разглядывать: не считая футляра, это была самая дрянная вещь в мире — альбомчик в размер листа почтовой бумаги малого формата, тоненький, с
золотым истершимся обрезом, точь-в-точь такой, как заводились в старину у только что вышедших из института девиц. Тушью и красками нарисованы были храмы на горе, амуры, пруд с плавающими лебедями; были стишки:
В первой
комнате из прихожей стояла толпа, человек даже до тридцати; из них наполовину торгующихся, а другие, по виду их, были или любопытные, или любители, или подосланные от Лебрехт; были и купцы, и жиды, зарившиеся на
золотые вещи, и несколько человек из одетых «чисто».
Я еще раз прошу вспомнить, что у меня несколько звенело в голове; если б не это, я бы говорил и поступал иначе. В этой лавке, в задней
комнате, действительно можно было есть устрицы, и мы уселись за накрытый скверной, грязной скатертью столик. Ламберт приказал подать шампанского; бокал с холодным
золотого цвета вином очутился предо мною и соблазнительно глядел на меня; но мне было досадно.
В
комнату вошел один из членов в
золотых очках, невысокий, с поднятыми плечами и нахмуренным лицом.